— Ты даёшь слово, Гарри Поттер, что отдашь мне меч Гриффиндора, если я помогу вам?
— Да, — ответил Гарри.
— Тогда по рукам, — сказал гоблин, протягивая ладонь.
Они скрепили договор рукопожатием. Гарри думал о том, замечают ли эти чёрные глаза беспокойство в его собственных. Затем Грипхук отпустил его руку, хлопнул в ладоши и произнёс:
— Итак! Мы начинаем!
Снова, как перед тем, как пробраться в Министерство, они с головой ушли в составление плана. Разместились «заговорщики» в самой маленькой спальне, которая, по настоянию Грипхука, по-прежнему была погружена в полумрак.
— Я был в хранилище Лестрейнджей только однажды, — сказал им гоблин, — в тот раз, когда мне велели положить туда фальшивый меч. Это одно из самых старинных помещений. Древнейшие семьи волшебников хранят свои богатства на самом глубоком уровне, хранилища там самые большие и лучше всего защищены…
Ежедневно они по несколько часов проводили в этой комнате, напоминающей чулан. Дни постепенно превратились в недели. Одна проблема, требующая решения, сменяла другую, и не последней из них было то, что запасы их многосущного зелья почти исчерпались.
— Здесь осталось только на одного из нас, — сказала Гермиона, наклоняя над лампой колбу с густым и мутным зельем.
— Этого хватит, — отозвался Гарри, изучающий схему глубинных коридоров банка, нарисованную Грипхуком от руки.
Теперь, когда Гарри, Рон и Гермиона появлялись только во время еды, едва ли остальные обитатели дома могли не заметить, что что-то происходит. Никто не задавал вопросов, хотя за столом Гарри часто ловил обращённый на них взгляд Билла, задумчивый и сосредоточенный.
Чем больше времени они проводили вместе, тем яснее Гарри понимал, что ему не нравился гоблин. Грипхук оказался на удивление кровожадным: смеялся над самой идеей боли, наносимой менее сильным существам, и, казалось, получал удовольствие от перспективы причинения вреда другим волшебникам, когда они доберутся до хранилища Лестрейнджей. Гарри не сомневался, что неприязнь испытывали и остальные, но они не обсуждали это — им был нужен Грипхук.
Гоблин с ними ел неохотно. Даже после того как его ноги вылечили, он продолжал требовать, чтобы еду приносили ему в комнату на подносе, как и всё ещё слабому Олливандеру, пока Билл (после приступа ярости Флёр) не поднялся наверх и не сказал, что так продолжаться не может. После этого Грипхук присоединился к ним за общим столом, хоть и отказался есть ту же еду, требуя для себя куски сырого мяса, корнеплоды и разнообразные грибы.
Гарри чувствовал себя виноватым: в конце концов, это он настоял на том, чтобы гоблин остался в коттедже и гриффиндорец мог расспросить его. Его же вина состояла и в том, что всё семейство Уизли теперь было вынуждено скрываться, что Билл, Фред, Джордж и мистер Уизли не могли больше работать.
— Простите меня, — как-то шумным апрельским вечером сказал он Флёр, помогая ей с ужином. — Я не хотел вас во всё это вмешивать.
Она только что заставила несколько ножей нарезать бифштекс для Грипхука и Билла, который предпочитал полусырое мясо с тех пор, как на него напал Грейбек. Пока ножи работали за спиной Флёр, недовольное выражение её лица смягчилось:
— Гарри, ты спас жизнь мойей сестрье, я помнью.
По правде говоря, это было не так, но Гарри решил не напоминать ей о том, что Габриель на самом деле не угрожала опасность.
— В льюбом слючае, — продолжила Флёр, направляя палочку на стоящую на плите кастрюлю, которая сразу же закипела, — уже вечьером мистер Олливандер отправьиться к Мюриэль. Станьет польегче. Гоблин, — она слегка поморщилась, — можьет перьеместиться вниз, а ты, Рон и Дин сможетье заньять его комнату.
— Нас вполне устраивает гостиная, — сказал Гарри, понимая, что Грипхуку явно придётся не по душе идея спать на диване, а им просто необходимо делать всё для того, чтобы Грипхук был доволен. — Не волнуйся, — а когда она попыталась возразить, он продолжил: — мы тоже скоро уедем, Рон, Гермиона и я. Нам больше не стоит здесь оставаться.
— О чьём ты говорьишь? — удивилась она, недовольно взглянув на юношу. Её палочка уже сменила направление и указывало на блюдо, зависшее теперь в воздухе. — Коньечно, вам надо остаться, вы здесь в безопасностьи!
Произнося эти слова, она была очень похожа на миссис Уизли, и Гарри обрадовался, что в этот момент открылась дверь. Вошли Луна и Дин с мокрыми от дождя волосами, неся в руках дрова.
— … и маленькие ушки, — рассказывала Луна, — папа говорит, как у гиппопотамов, только фиолетовые и мохнатые. А чтобы позвать их, нужно спеть: они предпочитают вальс, ничего быстрого…
Проходя мимо Гарри, Дин неловко пожал плечами и последовал за Луной в гостиную, где Рон с Гермионой накрывали на стол. Почувствовав шанс избежать расспросов Флёр, Гарри схватил два кувшина с тыквенным соком и поспешил за ними.
— … а если ты когда-нибудь приедешь к нам, я покажу тебе рог. Папа писал мне о нём, но я его ещё не видела, потому что пожиратели смерти забрали меня прямо из Хогвартс-экспресса, и я так и не попала домой на Рождество, — говорила Луна, пока они с Дином разжигали огонь в камине.
— Луна, мы же рассказывали тебе, — перебила её Гермиона, — тот рог взорвался. Это был рог громамонта, а не морщерогого кизляка.
— Нет, это точно был рог кизляка, — безмятежно сказала Луна. — Папа так сказал. Он наверняка уже восстановился: они сами себя лечат, знаете ли.
Гермиона покачала головой и вернулась к раскладыванию вилок, когда появился Билл, помогающий мистеру Олливандеру спускаться по лестнице. Последний по-прежнему выглядел ужасно слабым и опирался на руку Билла, который поддерживал его и нёс большой чемодан.
— Я буду скучать, мистер Олливандер, — сказала Луна, подойдя к старику.
— И я, моя дорогая, — ответил Олливандер, похлопывая её по плечу. — Ты являлась для меня единственным утешением в том ужасном месте.
— Что ж, au revoir, мистер Олливандер, — попрощалась Флёр, целуя его в обе щеки. — И нье могльи бы ви оказать мнье услугу, передав кое-что тьётушке Билла Мюриэль? Я так и нье вернула ей тьиару.
— Почту за честь, — сказал Олливандер, слегка поклонившись, — сделать хоть что-то в благодарность за ваше великодушное гостеприимство.
Флёр достала потёртую бархатную коробочку и открыла её, демонстрируя содержимое Олливандеру. Тиара блестела и переливалась в свете низко подвешенной лампы.
— Лунные камни и бриллианты, — сказал Грипхук, незаметно вошедший в комнату. — Сделана гоблинами, полагаю?
— А оплачена волшебниками, — тихо заметил Билл, и Грипхук бросил в его сторону взгляд, одновременно вороватый и испытующий.
За окнами коттеджа начался сильный ветер, когда Билл с Олливандером отправились в путь. Остальные же собрались вокруг стола и, усевшись вплотную в тесной комнате, приступили к ужину. В камине за их спинами мерцал и потрескивал огонь. Гарри заметил, что Флёр почти не притронулась к еде. Она поминутно смотрела в окно, однако Билл вернулся ещё до того, как они закончили с первым блюдом, его длинные волосы были спутаны ветром.
— Всё в порядке, — сказал он Флёр. — Олливандер уже там, мама и папа передают привет. Джинни посылает тебе всю свою любовь. Мюриэль лезет на стенку из-за Фреда и Джорджа — они по-прежнему управляют торговлей по совиной почте из её задних комнат. Впрочем, возвращение тиары её приободрило. Говорит, будто испугалась, что мы её украли.
— Ах, какая же она charmante, твойя тьётушка, — раздражённо сказала она, взмахом волшебной палочки заставляя грязную посуду взлететь и неподвижно повиснуть в воздухе. Затем она подхватила тарелки и демонстративно вышла из комнаты.
— Мой папа сделал тиару, — внезапно заговорила Луна. — Ну, скорее, корону, вообще-то.
Рон поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся. Гарри понял, что тот вспомнил нелепый головной убор, который они видели у Ксенофилиуса.