— Кстати, я переселил Гарри во вторую гостиную. Парню, в конце концов, шесть лет. И это неприлично, что ребенок живет в чулане.
шесть… пять… расфокусировавшиеся глаза опять сузились на Верноне… четыре… три… рука тянется к вазе… два…
— А когда ты собиралась рассказать мальчику, что в одиннадцать лет его заберут в эту их школу волшебства?
одиннадцать… десять… Скрюченные пальцы сжались до того, как ваза оказалась в радиусе их захвата… девять… восемь… семь… Легкие судорожно забирают чуть-чуть воздуха, чтобы обеспечить работу мозга хотя бы по минимуму… шесть… пять… губы сжимаются в щель столь плотную, что легко бы удержала космический вакуум… четыре… три…
— Или ты вообще не собиралась говорить? Если ты думаешь, что его не возьмут, так как мальчик обделен талантом, спешу огорчить: он два часа парил над автомобильным креслом, пока мы ездили в Лондон.
пять… четыре… легкие под завязку набиваются воздухом, чтобы обеспечить голосовые связки качественным и мощным потоком для громкой и долгой речи… три… два…
— Ты ведь не завидуешь магии мальчика? Нет?
Вернон никогда не был знатоком человеческих душ, но это был его звёздный час. Просто какое-то чертово озарение (возможно, подготовленное семью годами совместной жизни).
Петунья билась в молчаливой истерике, Вернон спокойно встал с кресла и пересел на диван. Петти уткнулась в его плечо, одновременно рыдая и пытаясь бить его зажатыми в кулаки руками. Через какое-то время очень к месту пришелся недопитый Балантайнс.
— Сволочь… Тварь… Гадина… Ублюдок… Скотина… Мразь… Дебил… Дурак… — Петунья монотонно бормотала оскорбления, облокотившись на Вернона и рассматривая отвратно пошлый натюрморт на стене.
— Ты что, правда завидовала мальчишке?
— Сестре я завидовала, сестре… Она так гордилась, что её в эту школу взяли. Штуки разные умела делать. На каникулы приезжала счастливая такая и таинственная до омерзения. И вообще волшебникам жить удобнее: взмахнул палочкой, и весь дом убран. И мальчишка этот… Удобно же: постригся неудачно — зажмурился, и можно второй раз пробовать. А чего это ты его защищаешь? Тебе он, между прочим, тоже не слишком нравился!
— Это от неряшливости. Пока не переодел его, не понимал, что меня раздражало. А как новую одежду по размеру купил — мальчишка как мальчишка, даже приятный. Не хулиганит и не капризничает, в отличие от нашего Дадлика.
— Ты правда вчера их? Того?
— Правда. Они вчера оба — по отдельности, но оба — от учительницы в Британском музее сбежали. Искали с полицией, еле нашли.
— О господи, Вернон!.. — с испугом.
— Уверен, они сильно раскаиваются, — усмехнулся Вернон.
— Господи, Вернон! — в этот раз звучало осуждающе.
— Меня довели в этот день! Сначала эта чертова соседка — мисс Фиг — со своими бреднями, потом выходка Дадли — он посуду в какой-то пакости испачкал, чтобы Гарри досадить. Я и так ему разнос устроить собирался. А потом мальчишек мисс Стрит привела… Вот я и сорвался.
— Они обиделись? — миссис Дурсль повернулась в попытке поддержать мужа. Она представляла, что тот может чувствовать себя паршиво.
— Как ни странно — нет. Утром чуть ли не хохотали. Перед твоим приездом гулять побежали. Вдвоем.
— Ну и ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается.
У входной двери что-то зашуршало. Дверь скрипнула. Вернон с Петуньей встали с дивана, чтобы поздороваться с детьми. Мальчишки выглядели как после марафона. Они медленно взобрались на второй этаж, оба вошли в комнату Дадли, повалились на кровать и отрубились, не раздеваясь. Старшие Дурсли молча переглянулись и закрыли дверь в комнату.
Глава 6
Созерцательный Ван Юншен сидел в позе лотоса на своем любимом камне (в восьмом веке новой эры этот камень назвали «Вечным князем» и до сих пор показывали туристам) и любовался на вечные горы. Такой привычный, такой милый сердцу водопад всё так же нес свои воды в какие-то неведомые дали. Как Дао… Дао подобно реке, которая несет свои воды в никуда…
Конечно, на самом деле почтенный Ван Юншен давным-давно умер и сейчас жил в душе этого замечательного юноши. Многознающий Ван Юншен затруднялся сказать, какую форму существования он сейчас представлял. Он определенно не был призраком, так как не мог покидать этого места. И он не был осколком души, подселенным в голову мальчика, как тот хитрый компонент для замечательного полётно-змеиного зелья. Скромный Ван Юншен гордился этим эликсиром. Может быть, демон? Нет, вряд ли. Вообще форма его существования была вопросом праздным, не имевшим никакого значения… Ничто не имеет значения… Ведь Дао подобно обычной реке, которая просто течёт и не течь не может…