Гарри помотал головой, стряхивая очень реалистичное видение. «Внутренний саркофаг жреца Хорнеджитефа, Египет, 240 год до н.э.», — ещё раз прочитал он прилепленную к стеклу табличку. Он поёжился. Гарри не очень много знал о древних культурах, но, кажется, добротой они не отличались. На секунду мальчик задумался, а что если бы Дадли тоже так… Ну… Во славу Анубиса… Мальчик пробежался по залу и нашел фреску с соответствующей подписью. Шакалоголовый с хитрым прищуром бог за руку вел человека в белых одеждах к зеленомордому мужику на троне.
По попе как будто прилетел удар плетки из руки человека на троне. «Осирис! На троне Осирис, а не зеленомордый мужик!» — строго прокаркал знакомый голос. Гарри резко обернулся, одновременно потирая попу. Сзади никого не было. Следов на попе тоже не ощущалось. «Побольше уважения к богам, юнец!» — уже не так строго проворчал голос. Вокруг по-прежнему никого не было. «Тебе нужен посох, раз уж хочешь извести родича. Подойди к моему саркофагу!» Гарри всё никак не мог прийти в себя от произошедшего, но медленно вернулся к саркофагу Хорнеджитефа и прижался к стеклу.
— Повторяй шепотом за мной! — приказал голос. — Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды.
Перед глазами Гарри предстал тот же бог, которого он так неуважительно назвал. Бог был недвижим и просто смотрел в сердце мальчика, но сердце сжималось, как котенок на морозе.
— Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды, — тихие слова вышли очень проникновенно.
— Я пришёл к тебе, господин мой. Ты привёл меня, чтобы созерцать твою красоту, — продолжал голос у него в голове. — Я знаю тебя, я знаю имя твоё, я знаю имена сорока двух богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчёта перед лицом Благого. — Гарри с удивлением понял, что он действительно знает всех сорока трех богов, их имена и образы.
— Вот я пришёл к тебе, владыка правды; я принёс правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого относительно людей. Я клянусь не делать зла. Не делать того, что для богов мерзость. — Знание приходило мальчику прямо в голову. И как-то быстро стало понятно, что современное зло от древнеегипетского отличается очень существенно. Потому что список мерзкого и злого для древних состоял ровно из одного пункта: богохульства. Всё остальное можно. Точнее, не так, всё остальное можно ему, тому, кто прямо сейчас становится жрецом.
— Не уменьшал я и не буду уменьшать хлебов в храмах, да не убавлю пищи богов, а только приумножу ее, да не исторгну заупокойных даров у покойников. Я чист, я чист, я чист, я чист.
Время под огромными сводами Британского музея замерло. Все посетители застыли, как мухи в янтаре. А вот статуи всех древнеегипетских богов, наоборот, встрепенулись ото сна, открыв живые глаза. Плоть очень странно смотрелась на каменных изваяниях. Вокруг мальчика распространялось золотое сияние. Он обнаружил, что на нем уже не поношенная одежда Дадли, которая сидела как на пугале, а белоснежная набедренная повязка. Ноги босы, в руках посох. Гарри присмотрелся: посох был высотой с него, чуть выше макушки. Он был увесистым, по ощущению — сделанным из металла. Металл был похож на золото, но Гарри знал, что это не оно. А еще он знал, что посох будет расти вместе с ним. Венчал посох анкерный крест — символ жизни и мудрости. Несмотря на то, что из одежды на нем была только повязка, холодно не было.
Гарри с трудом потом вспоминал, что он делал дальше. Кажется, он обошел весь огромный музей, простираясь перед каждой статуей ниц и принося молитву каждому из сорока трёх древних богов. Пришел в себя он на лавке в зале Китая и южной Азии. Посоха не было, одежда тоже была его обычной, вокруг ходили люди, поглощенные экспозицией, на него никто не обращал внимания. Мальчик бы принял произошедшее с ним за галлюцинацию, если бы не четкое ощущение, что в любой момент, когда ему будет нужно, в его руке окажется посох, увенчанный анкхом. Ощущение было настолько четким, что его даже можно было не проверять. Да и как объяснить окружающим людям, откуда у него эта вещь? К тому же где-то на заднем фоне Хорнеджетеф тихо бормотал своим каркающим голосом молитвы всем сорока трем богам по очереди.