Гарри выбрал себе для сна местечко потише, где грохот от проезжавших мимо вагонов не так сильно бил по ушам. Устроившись на вытертой деревянной лавочке, он наложил на себя согревающие чары, «черт с ним, со Статутом Секретности, его здесь все равно не соблюдают», как подумалось Гарри в тот момент. А может быть, он тогда уже был настолько уставшим от затянувшейся прогулки по незнакомому городу, что ничего не соображал и действовал на вбитых в голову инстинктах.
Замотавшись в мантию, Гарри лег на лавочку и попытался заснуть. Но поспать ему не дали.
- Эй, парень, не спи – замерзнешь! – кто-то потряс его за плечо. – Вставай! Карета подана!
Проснувшись, Гарри поправил очки. Рядом стоял и тряс его за плечо какой-то человек в синей форме с тремя «лычками» на погонах и в шапке-ушанке с красной звездой на голове. Еще один такой же стоял рядом. По виду они были похожи на местных полицейских, которых Гарри за день много раз видел.
- Простите, но я Вас не понимаю. Чего Вы хотите? – спросил Гарри.
- Ты чё, парень, интурист, что ль? – переспросил полицейский. – По-русски понимаешь? Ау?
- Простите, но я не понимаю, что Вы говорите, – попытался ответить Гарри.
- Во, дела, Колян, на самом деле интурист. Только чё он тут делает? Неужели заблудился?
- Да какой он интурист, Сань, ты посмотри на него, больше на какого-нить ханурика [10] похож, – ответил второй полицейский.
- Так он же по-нашему ни му-му.
- В отделении разберутся. Сажаем его в машину и поехали. Только без рукоприкладства, чтоб не как в прошлый раз!
Оба полицейских подхватили все еще сонного Гарри под руки и повели к стоявшей неподалеку на улице машине желтого цвета с синей полосой под окнами. На этой синей полосе белыми буквами было написано «МИЛИЦИЯ». Гриффиндорца усадили на лавочку в корме машины и закрыли дверь, сами же полицейские сели на свои места. Машина взревела мотором, дернулась и поехала по ленинградским улицам. Сквозь зарешеченное окошко не было видно практически ничего, так что, куда его везли, Гарри снова не знал.
[1] Это обыкновенный городской троллейбус. Гарри, однако, неспроста называет троллейбус автобусом, поскольку в Великобритании нет ни одной действующей троллейбусной системы.
[2] Трамвайный вагон ЛВС-86К, весьма широко распространенный в ленинградской трамвайной сети.
[3] В этом варианте истории Введенский собор Лейб-гвардии Семёновского полка, как раз и стоявший посреди сквера напротив Витебского вокзала, снесен не был, сохранившись до наших дней.
[4] Увы, но это достаточно часто встречающееся явление. Англосаксы, то есть англичане, американцы, канадцы и австралийцы, крайне редко интересуются историей и культурой иных стран, государств, народов и территорий, не принадлежащих к их собственным. Так что не стоит удивляться, если некий англичанин не будет иметь ни малейшего понятия о существовании города под названием Ленинград.
[5] Собор Воскресения Христова на Крови, он же Спас-на-Крови
[6] Большая Соборная мечеть, что на Петроградской стороне
[7] Исаакиевский собор
[8] В трамвайной системе Ленинграда номер маршрута, помимо общеупотребительного цифрового способа, также обозначается сочетанием из двух цветовых сигналов (софит), отображаемым на лобовом и кормовом стекле. Всего используется пять цветов, красный, желтый, зеленый, синий и белый. Шестому маршруту как раз и соответствует сочетание «синий-синий».
[9] Ортопед, Парашютист, Антифашист – персонажи романа Дмитрия Черкасова «Шансон для братвы», действие которого как раз и происходит на улицах Питера и его окрестностей. Весьма вероятно, что дружный коллектив братков все равно бы образовался, пускай, возможно, и на другой основе, даже несмотря на то, что в описываемой реальности Советский Союз в 1996 году продолжает существовать. Гарри смог понять клички братков только потому, что эти три слова по-русски и по-английски звучат примерно одинаково.
[10] Алкоголик, бомж (жарг.)
====== Глава вторая. Дорога дальняя, казённый дом ======
На спящий город опускается туман,
Шалят ветра по подворотням и дворам,
А нам все это не впервой,
А нам доверено судьбой
Оберегать на здешних улицах покой.
Да! А пожелай ты им ни пуха, ни пера,
Да! Пусть не по правилам игра,
Да! И если завтра будет круче, чем вчера,
«Прорвемся!», ответят опера,
Прорвемся, опера!
Любэ «Прорвемся, опера!»
СССР, Ленинград, 15 апреля 1996 года
- Ну чё, проедем напоследок мимо «Горьковской»? Улова совсем нет, – спросил сержант милиции Николай Шестаков своего коллегу, сержанта Александра Окунева. – Может, в парке хоть один попадется.
- Ага, так он тебе и попался, – отвечал Александр. – Холодно на улице сегодня, народ по домам сидит, или по подворотням, где особо не дует.
Кампания по очистке города Ленинграда от деклассированного элемента продолжалась. С любителями «зеленого змия» боролись нещадно, задерживая и назначая им от приснопамятных «на пятнадцать суток» до полугода в ЛТП, но пьяницы не переводились. То же самое касалось и бомжей, ведь эти два понятия зачастую или одно и то же, или второе является последствием первого.
Особо почетная работа в этом деле выпала на долю сотрудников патрульно-постовой службы, поскольку задержанием и доставкой занимались именно они. Вот и этот конкретный экипаж 38-го отделения внутренних дел Петроградского района [11] ездил сегодня в такой рейд. Но день уже подходил к концу, а никого, ведущего антисоциальный образ жизни, найти так и не удавалось. Впрочем, что значит «никого»…
- Вон, Санёк, гляди! А ты говорил, что улова не будет! Вон он, возле «Горьковской» на лавочке спит! Наш клиент!
Милицейский «УАЗ-469» остановился возле трамвайной остановки. Пропустив проезжавший мимо трамвай, двое милиционеров прошли в парк недалеко от вестибюля метро, где на лавочке лежал и, по его виду, спал непонятный человек в плаще самого потрепанного вида.
- Эй, парень, не спи – замерзнешь! – Александр начал трясти спящего за плечо. – Вставай! Карета подана!
Незнакомец проснулся и поправил очки, но вместо ответа милиционеры услышали лишь что-то непонятное, казалось, что гражданин по-русски не говорит.
- Ты чё, парень, интурист, что ль? – переспросил Александр. – По-русски понимаешь? Ау?
В ответ снова что-то неразборчивое.
- Во, дела, Колян, на самом деле интурист, – раздосадованно развел руками Александр. – Только чё он тут делает? Неужто заблудился?
- Да какой он интурист, Сань, ты посмотри на него, больше на какого-нить ханурика похож, – ответил Николай. Вид незнакомца на лавочке действительно был самый затрапезный. Одежда, проглядывавшая из-под плаща, была на несколько размеров больше, чем надо – на помойке нашел, что ли?
- Так он же по-нашему ни му-му.
- В отделении разберутся. Сажаем его в машину и поехали. Только без рукоприкладства, чтоб не как в прошлый раз!
Николай и Александр подняли незнакомца с лавочки, взяли под руки и повели к машине. А доведя до нее, впихнули в отсек для задержанных, закрыли дверь, потом уселись в машину сами. Что удивительно, никаких возмущенных воплей, обычных для подобных рейдов, из отсека-«хмелеуборочной» не раздавалось. Немногочисленные по вечернему времени пассажиры трамваев, увидев сию обычную для русских городов картину, поспешили поскорее выбросить ее из головы. Мало, что ли, бухариков в Ленинграде-городе?
«УАЗ» покатил по улицам, и минут через пятнадцать остановился возле отделения.
- Приехали, вылезай! – сказал Николай задержанному ханурику, выпуская того из машины. А выпустив, провел в отделение и сдал дежурному.
- С уловом, Коля? – поинтересовался дежурный по отделению майор Черепков.
- С уловом, тащ майор. Вот, оформляйте. На лавочке в парке возле «Горьковской» спал. Документов не имеет.