Мистер Дурслей прирос к асфальту. Его только что обнял совершенно незнакомый человек. И еще его, кажется, назвали муглом — даже думать не хочется, что это может означать. Он был в шоке. Он поспешил к машине и поскорей поехал домой, пытаясь объяснить произошедшее разыгравшимся воображением, чего никогда раньше не делал, ибо не одобрял воображения как такового.
Подъезжая к дому, он первым делом увидел — и это отнюдь не исправило ему настроения — полосатую кошку, которую уже встречал утром. Кошка сидела на ограде его собственного дома. Он был уверен, что это та же самая кошка; у нее были точно такие же отметины вокруг глаз.
— Брысь! — громко сказал мистер Дурслей.
Кошка не шелохнулась. Она только серьезно посмотрела на него. Это что, нормальное кошачье поведение, спросил себя мистер Дурслей. Он как мог унял волнение и вошел в дом, по-прежнему настроенный не впутывать в это дело жену.
Миссис Дурслей провела день совершенно нормально. За ужином она подробнейшим образом рассказала мистеру Дурслею о непослушной дочери миссис Пососедству. Кроме того, она рассказала, что Дудли выучился говорить новое слово («Не буду»). Мистер Дурслей старался вести себя как обычно. Когда Дудли был наконец отправлен в постель, мистер Дурслей пошел в гостиную, послушать вечерние новости:
— И в завершение нашего выпуска. Орнитологи страны сообщают, что сегодня повсеместно наблюдалось крайне странное поведение сов. Совы обычно охотятся по ночам и практически никогда не выходят при дневном свете, однако, сегодня были отмечены тысячи случаев появления этих птиц. Они с самого рассвета летали во всех направлениях. Эксперты пока не в состоянии найти разумное объяснение этому феномену. — Репортер позволил себе улыбнуться. — Все это более чем загадочно. Ну, а сейчас Джим МакГаффин с прогнозом погоды. Что, будут у нас еще совопады, Джим?
— Об этом, Тед, — ответил метеоролог, — я ничего не могу сказать, но сегодня не одни только совы вели себя странно. Телезрители из Кента, Йоркшира и Данди целый день звонили с сообщениями, что вместо ливня, который я вчера обещал, у них был метеоритный дождь! Кажется, народ уже начал праздновать день Порохового Заговора… Рановато, господа, он будет только на следующей неделе! Да, кстати, сегодня ночью я точно обещаю дождь.
Мистер Дурслей так и застыл в кресле. Метеоритные дожди по всей Британии? Совы, летающие средь бела дня? Повсюду странные люди в мантиях? И еще эти разговоры, разговоры о Поттерах…
Миссис Дурслей вошла в гостиную с двумя чашками чаю. Нет, так не годится. Надо ей как-то сказать. Он прокашлялся.
— Эээ… Петуния, дорогая… последнее время ты ничего не слышала о своей сестре?
Как он и ожидал, миссис Дурслей была шокирована и рассержена. Вообще-то, они всегда делали вид, что никакой сестры не существует.
— Нет, — ответила она резко, — а что?
— Да тут всякую ерунду передают в новостях, — промямлил мистер Дурслей. — Совы… метеоритный дождь… а еще сегодня в городе было много чудных людей…
— И что? — оборвала миссис Дурслей.
— Ну, я подумал… вдруг… вдруг это связано с … ну, ты понимаешь… с ее окружением.
Миссис Дурслей сквозь поджатые губы тянула из чашки чай. Мистер Дурслей никак не мог осмелиться рассказать ей, что сегодня на улице слышал имя Поттеров. Так и не решился. Вместо этого он спросил, постаравшись придать своему голосу как можно больше беззаботности:
— А их сын — он ведь примерно того же возраста, что и Дудли, верно?
— Вероятно, — процедила миссис Дурслей.
— А как бишь его? Говард?
— Гарри. Мерзкое, простонародное имя, если кому-то интересно мое мнение.
— О, разумеется, — сказал мистер Дурслей, и его сердце укатилось в живот, — совершенно с тобой согласен.
Больше он ничего не сказал, и супруги отправились спать. Пока миссис Дурслей принимала ванну, мистер Дурслей на цыпочках подкрался к окну и поглядел на садовую ограду. Кошка все еще сидела там. Она внимательно смотрела на Бирючиновую аллею, как будто чего-то дожидаясь.
Все-таки у него разыгралось воображение. Каким образом это может быть связано с Поттерами? Но если связано… если выяснится, что они в родстве с… — нет, он просто не может этого вынести.
Чета Дурслеев легла в постель. Миссис Дурслей немедленно уснула, а мистер Дурслей лежал, вперившись в темноту широко открытыми глазами и думал, думал. Последней, успокоительной для него, мыслью перед отходом ко сну стала та, что, даже если Поттеры и имеют отношение к происходящему, вовсе не обязательно, что они станут впутывать в это дело его с миссис Дурслей. Поттеры прекрасно знают их с Петунией отношение к ним самим и им подобным… Он не мог себе представить, что Петуния или он сам могут иметь общего с тем, что происходит, если что-то происходит, конечно — он зевнул и повернулся на бок — их это не касается…
Как же он ошибался.
Мистер Дурслей уже погрузился в беспокойный сон, а кошка на каменной ограде вовсе не выглядела сонной. Она сидела неподвижно как статуя, неотрывно следя глазами за дальним поворотом на Бирючиновую аллею. Кошка не шелохнулась ни тогда, когда на соседней улице с грохотом захлопнулась дверца машины, ни тогда, когда мимо пролетели две здоровенные совы. На самом деле, когда кошка первый раз пошевелилась, уже почти наступила полночь.
На углу улицы, за которым наблюдала кошка, появился человек, появился так внезапно и неожиданно, как будто выскочил из-под земли. Кошка повела хвостом и сузила глаза.
Ничего подобного этому человеку еще ни разу не появлялось на Бирючиновой аллее. Человек был высокий, худой и очень старый, если судить по серебристым волосам и бороде — причем и то, и другое было таким длинным, что он вполне мог бы затыкать их за пояс. Одет он был в длинную рясу, поверх которой ниспадала до земли пурпурная мантия, ноги были обуты в башмаки с пряжками и на высоких каблуках. Голубые глаза светились ярким светом из-под очков со стеклами в форме полумесяца, сидевших на длинном носу, крючковатом настолько, что казалось, будто бы этот нос переломили по крайней мере в двух местах. Звали этого человека Альбус Думбльдор.
Альбус Думбльдор, по всей видимости, не осознавал, что его появление на Бирючиновой аллее вряд ли может приветствоваться здешними обитателями. Он озадаченно рылся в складках мантии. Но все же почувствовал, что за ним наблюдают, и взглянул на кошку, по-прежнему смотревшую с другого конца улицы. Непонятно, почему, но вид кошки позабавил его. Он хмыкнул и сказал: «Мне следовало догадаться».
Он наконец нашел во внутреннем кармане то, что искал. Это оказалось что-то вроде серебряной зажигалки. Он зажег огонь, подождал немного и защелкнул зажигалку. Ближайший уличный фонарь потух с легким лопающимся звуком. Он снова щелкнул — и следующий фонарь, поморгав, погас. Двенадцать раз щелкала Выключалка, до тех пор, пока на всей улице не осталось только два далеких огонька — это светились в темноте кошкины глаза. Даже остроглазая миссис Дурслей, выгляни она в этот момент на улицу, и то не смогла бы ничего увидеть. Думбльдор бросил Выключалку обратно в карман мантии и зашагал по улице к дому № 4. Подойдя, он уселся на каменную ограду рядом с кошкой. Ни разу не взглянув в ее сторону, он вскоре заговорил с ней.
— Забавно встретить вас здесь, профессор МакГонаголл.
Он повернул голову, рассчитывая улыбнуться полосатой кошке, но той больше не было. Пришлось улыбнуться женщине довольно свирепого вида, в квадратных очках той же самой формы, что и отметины вокруг кошкиных глаз. Женщина тоже была облачена в мантию, изумрудного цвета. Ее черные волосы были собраны в строгий пучок. И она определенно была чем-то встревожена.
— Откуда вы узнали, что это я? — спросила она.
— Моя дорогая, я ни разу не видел, чтобы кошки так застывали на одном месте.
— Застынешь, если просидишь весь день на холодном кирпиче, — ворчливо сказала профессор МакГонаголл.
— Весь день? Вы что, не стали праздновать? По дороге сюда я видел по меньшей мере десяток пиршеств.