Не замечая оцепеневшую от неожиданности меня, он подскочил к молоденькой испуганной продавщице и приставил к её горлу нож:
— Деньги давай! Немедленно!
Девчонка потянулась, чтобы открыть кассу, но тут наркомана совсем переклинило. Он заорал что-то невнятное и воткнул кончик ножа в шею девушки. Потекла кровь. Девчонка тоненько пискнула, как испуганный мышонок, и потеряла сознание.
— Дура! — заорал грабитель и занёс нож для удара.
Тело моё действовало быстрее разума. Сама не понимаю, как, я схватила со стеллажа большую стеклянную банку с огурцами, подскочила к наркоману и ударила его банкой по голове. Он пошатнулся, повернулся ко мне и, прежде чем грохнуться на пол, потеряв сознание, неловко махнул ножом.
И попал. Я почувствовала резкую боль в груди и, скосив глаза, увидела, что в ней торчит, словно уродливый нарост, рукоятка. Случайный удар оказался невероятно точным — между рёбер и прямо в сердце…
Очнувшаяся девчонка нажала тревожную кнопку, а потом что-то заголосила в телефон. Но я уже с трудом воспринимала это… Больно мне уже не было, видимо, от шока, но изо рта неожиданно хлынуло что-то красное и горячее… а потом пришла темнота.
*Не надо исправлять. Героиня иронически вспоминает старую частушку:
Мой милёнок тракторист,
Я его доярочка.
Он — в мазуте, я в говне —
Симпатична парочка…
====== Глава первая. В которой героиня понимает то, что она и есть Герой... ======
Началось всё стандартно. Я пришла в себя и поняла, что у меня болит всё тело. Так, словно по мне прогулялась толпа слонят или пьяных питерских гопников, празднующих победу любимого «Зенита». Но раз я чувствую боль — значит, жива…
Неужели продавщица оклемалась и вызвала полицию и неотложку? И меня сумели каким-то чудом довезти до больницы? Это с раной-то в сердце? Чудеса, да и только!
Я попыталась открыть глаза, причём открылся только правый. Левое веко было распухшим и неподвижным и открываться отказалось категорически. Странно, вроде в глаз мне от наркоши не прилетало… Или это санитары об угол стукнули, пока в машину грузили? Я тихо, истерично хихикнула… и тут поняла, что и правым глазом не вижу ничего. Ну, вообще ничего. Вокруг была тьма.
Я задавила на корню подступающую истерику и стала анализировать ситуацию. Вариант первый: что-то случилось с глазами, и я ослепла. Вариант второй: меня похоронили заживо, приняв за мёртвую, и сейчас я в гробу.
Руки непроизвольно дёрнулись вверх и нащупали пустоту. Не гроб. Какое-то помещение. Да и на больничную палату что-то не похоже — лежу я, похоже, на полу, на какой-то подстилке. Правая рука дёрнулась вбок и ощупала стенку. Стенка, как стенка, обшитая чем-то вроде фанеры. Да где же я?
Я охнула и попыталась сесть. Это мне удалось со второй попытки… И тут я поняла, что со мной и впрямь что-то не то. Серьёзно не то. Тело казалось каким-то высохшим, слишком маленьким и лёгким. Да что такое происходит? Что со мной?
Левая рука нашарила рядом с изголовьем что-то вроде тумбочки, на которой лежали… очки? Что-о?! Очки?!! Да, я тётка уже немолодая, но единственная часть тела, с которой у меня точно всё было в порядке — это глаза. Ни возраст, ни немыслимое количество проглоченных книг, ни постоянное сидение у компьютера на моём зрении не сказались никак. Откуда очки?
Но тут моя неугомонная левая рука нащупала рядом какой-то свисающий шнурок, и я за него машинально дёрнула. Раздался тихий щелчок… и наверху загорелась лампочка.
Я облегчённо вздохнула. Вот дура. Заживо похоронили? А то, что просто свет выключен — это в голову не пришло? Ну, да, ну, да, мы лёгких путей не ищем, мы их прокладываем…
Я с любопытством огляделась… Крохотная комнатушка без окон, матрас на полу, деревянный ящик, играющий роль прикроватного столика, лампочка без абажура на витом шнуре, несколько вбитых в стену крючков, на которых развешана поношенная одежда, школьный ранец — потрёпанный и потёртый… Мля… Здесь какой-то школьник обитает?
На ящике-столике лежало несколько учебников — тоже изрядно потрёпанных, но изначально довольно ярких. На обложке одного танцевали английские буквы, на обложке другого значилось: «Основы наук». Тоже по-английски. И очки… Круглые очки, замотанные скотчем посередине. Нет-нет-нет… Да быть такого не может, это всё выдумки, я брежу, это сердце перестало работать, и мозг, лишённый кислорода, выдаёт этакие глюки… Я не… Я не Гарри Поттер!
Душа противилась, но руки уже схватили один учебник и начали листать. Ага, в пластиковой обложке был такой кармашек, а в нём лежала карточка, написанная от руки типичным «учительским» каллиграфическим почерком: «Гарри Дж. Поттер. Начальная школа Литтл-Уингинга». По-английски. По-английски, мать твою!
Руки сами заметались по телу, ощупывая его… и сначала обнаружили отсутствие кое-чего привычного, а потом и наличие кое-чего неучтённого… Я истерически хихикнула, пытаясь собрать мысли в кучку. Вот тебе и идеальный фанфик! Хотела — получи и распишись! Неучтённый фактор, бля… Неучтённый фактор…
И вот тут меня накрыло, товарищи… Лампочка под потолком замигала, стены завибрировали, и я в очередной раз погрузилась в темноту. И в этой темноте ко мне пришла Гарькина память.
Что я могу сказать? Всё, что видела, — было по канону. Нет, никаких Авад и рассыпающегося прахом Волдеморта. Возможно, пока… Возможно, это было слишком травмирующим воспоминанием, и Гарькина память его просто заблокировала… Я увидела улыбающееся лицо юной рыжеволосой женщины, милой, немного похожей на лисичку, с хитрыми ямочками на щеках, увидела молодого лохматого парня в очках, футболке и джинсах, ещё одного парня — красавчика с синими глазами и рассыпающимися по плечам вороными кудрями, большую чёрную собаку, на которой было так весело кататься, цепляясь за её шерсть и ковыляя на нетвёрдых подгибающихся ножках, молодого, но уже с намечающимися залысинами толстячка в сером костюмчике, ещё одного молодого мужчину с грустными глазами в поношенной одежде… Так, это, похоже, Лили и Джеймс сотоварищи… Ванна на львиных лапах с массивными кранами, Лили купала меня в ней, ловко отвлекая внимание наколдованными цветными пузырями и резиновой уточкой, которая сама плавала, шевелила хвостиком и даже крякала, крохотная метла, на которую меня усадил синеглазик… и восторг полёта… такое детское, такое ничем не замутнённое счастье.
А потом воспоминания стали резко меняться — вместо милой рыжей мамочки передо мной возникло лицо молодой блондинки с брезгливо поджатыми губами и толстяка с усиками-щёткой. Крик, ругань, подзатыльники, толстый мальчишка, который всё время норовил ударить, ущипнуть, укусить. Робкие попытки искать защиту у взрослых… и новые наказания… В общем, жизнь у Дурслей протекала по канону. Просто удивительно, что Гарька не озлобился, несмотря ни на что. Он, бедняга, постоянно надеялся стать хорошим для этих выблядков — помогал по дому, выполняя все приказы Петуньи, старательно учился, когда пошёл в школу, но его успехи вызывали у семейки только брезгливые гримасы, робко пытался что-то рассказать тётке… Зря. Эта парочка видела только собственное чадо — вот Дадли они просто дышали. А Гарри… Он был неприятным дополнением, пятном на идеально чистом Петуньином ковре… И получал всё по остаточному принципу. Одежда — Дадликовы обноски, еда — то, что оставалось на дне кастрюли после того, как всё вкусненькое уже попало на тарелки Вернона и Дадли, подержанные учебники, сломанные игрушки… Но до поры до времени он держался. Цеплялся за свои воспоминания, не верил злобному шипению Петуньи во время воскресных чаепитий с тупыми подружками про сестру-неудачницу и шлюху и зятя-алкоголика, верил в то, что они живы и непременно объявятся и его заберут… Верил в хорошее, несмотря ни на что… И у магической Британии был шанс получить своего канонного Героя… до вчерашнего вечера.
А вчера… Вчера Гарри умер. Нет, его не избил Вернон, как это часто писали в фанфиках. Дурсли вообще редко прикасались к Гарри: орали и читали нотации — это да. Запирали в чулане — как два пальца об асфальт. Сажали на хлеб и воду — это тоже частенько бывало. Но не били. Зато милый кузен старался вовсю.