Минут через пятнадцать, когда охрип, старик отложил бубен, прошел сквозь дым, вытащил из-за пояса деревянный ящичек, размером чуть больше спичечного коробка, открыл, и, резким движением вытряхнул его содержимое на спину прораба. Выпавший оттуда жук... величиной с колорадского, такой-же полосатый, только ярко-желтого ядовитого цвета, как форма ДПСников, сложив крылья и лапки неподвижно устроился на пояснице бедуина.
Все вокруг затихли.
Вот жук зашевелился... перевернулся на живот... пополз, тварь. В сторону головы. Потом остановился, сделал несколько маленьких кругов, последовал дальше. Миновал ложбинку между лопатками, начал карабкаться выше... прополз рядом с самым крупным отростком шейного позвонка... Остановился, начал двигаться туда - сюда, по паре сантиметров, словно пытался отыскать одному ему известную точку.
Окружающие замерли, по-моему, даже затаили дыхание, наблюдая за трагичным действом со смертельным исходом. У многих были распахнуты рты, у некоторых - широко открыты глаза, у третьих - сжаты кулаки... В голове мелькнула мысль кинуться вперед и сбросить этого чертового жука на землю, растоптать, раздавить тяжелым каблуком... Но она быстро юркнула в потемки душного страха, придавившие смятенную душу, попутно увязнув в болоте внутренней нерешительности. Что даст мой поступок? Варбуна сразу прирежут, да и со мной цацкаться не станут, тут же отправлюсь вслед за бедуином, любоваться пейзажами Того Света. И шаман все твердил, мол стой спокойно, и охранники эти... Что же, просто, не вмешиваясь, наблюдать, как твоего товарища убивают? Да пропади оно все пропадом, так неправильно! Как я потом сам себе в глаза смотреть буду? Как объясню совести собственное малодушие? Что Алоэ скажу и другим мужикам? И остальным... Всю жизнь ведь униженным ходить придется! Самого себя упрекать в трусости. Чувствовать жалким ничтожеством. Ну, уж нет! К черту все это! Сейчас растолкую этим зеленошкурым уродам, где я их видел!
И, согнувшись, прыгнул вперед!
Ноги, в районе голеней, тут же ожгла сильнейшая боль, видимо, по ним хлестнул кнутом один из сторожей. Из глаз непроизвольно брызнули слезы. Дальше не смог сделать ни одного шага, упал в дым, на вытянутые руки, в голове помутилось, хотя сознание и не потерял. Вот только... окружавший меня мир куда-то исчез. Звуки, запахи... они тоже пропали. Время остановилось. Вокруг плыла какая-то чернота, точнее - темные полосы тумана, не сплошные, а именно лентами... гигантскими, словно облако, или наоборот - тонкими, как бантик первоклассницы. Чернота была разной глубины: от угольно - антрацитовой, беспросветной, до графитово - матовой, которая, на фоне остальных, казалась чуть ли не белоснежной. Полосы тумана переплетались между собой в некоей завораживающей игре, они плыли везде: спереди, сзади, сверху, снизу... что казалось совершенно противоестественным и, непонятно почему, каким-то мерзким, словно щупальца огромного кальмара, или каракатицы гипнотически увлекали за собой в этом нереальном танце. К горлу подкатила тошнота...
Внезапно, Мир вновь обрушил на меня свет, запахи и звуки.
Я опять находился в первом ряду между орками, которые поддерживали меня под руки. Самому стоять оказалось трудно, ноги подкашивались, дрожали, внутри ощущалась болезненная слабость и накатывающая приступами дурнота. Взгляд расплывался, но когда вновь увидел распятого Варбуна, зрение обрело прежнюю четкость. Казалось, с момента прыжка прошло всего пара - тройка секунд, поскольку на площадке ничего не изменилось...
Жук, переполз совсем недалеко... прекратил свои поиски, замер, поднялся на лапках...
А шанх Каджар издал пронзительный крик!
Тело орка изогнулось дугой, стянулись мышцы спины, затылок потянуло к пяткам, его затрясло, пальцы заскребли по земле, выдирая корни травы... и бывший прораб, пару раз дернувшись, затих. Блин! Как же так-то? Неужели все? Он погиб?
Навалилось какое-то странное оцепенение. Я, безмолвствуя, не шевелясь, наблюдал, как разрисованный шаман заливает все еще дымивший горшок водой, как убирает исполнившего свое дело жука в маленький коробок, как проверяет пульс на сонных артериях, как обрезает веревки распятия, как переворачивает Варбуна на спину, а тот безжизненно болтает головой... Грудь не поднималась, орк не дышал. Из его рта потекла тонкая струйка белой пены, вдобавок, расслабился мочевой пузырь, вымочив несвежую набедренную повязку.
Дальше... я не понимаю, что произошло. На меня накатила волна совершенно нереального блаженства. Не знаю... наверное, таким бывает наркоманский приход. Эйфория, веселость, яркие краски вокруг, почти болезненное наслаждение какой-то злой любовью... Удовольствие казалось близким к оргазмическому, но совершенно иное, не могу это объяснить. И хоть длилось оно несколько мгновений, похоже, впечаталось в мою подкорку намертво. Губы сами по себе расплылись в идиотской улыбке, совсем не подходящей к месту, к происходящим событиям. Лишь благодаря немалому усилию воли, мне удалось вернуть лицу прежнее выражение.