Вдруг он подошел вплотную к Клотильде.
— Ему бы частицу вашего фанатизма! — воскликнул он. — И он бы стал идеальным членом партии. Разве я не прав?
Клотильда кивнула.
— Да, вы правы, господин гауляйтер, — убежденно ответила она.
— Ваше дело, уважаемая, — продолжал гауляйтер, указывая на грудь Клотильды, — заразить своим фанатизмом Фабиана. Вы слышите, что я говорю? По способностям он достоин занимать самые высокие посты в государстве. А с этой точки зрения личные раздоры тускнеют, это же смешные мелочи. Но в наше время смешные мелочи неуместны! Вы меня понимаете? — Он смолк, спохватившись, что говорит слишком громко.
Клотильда несколько раз кивнула.
— Понимаю, — сказала она, устрашенная повелительным тоном Румпфа. Да, вот сейчас в нем заговорил гауляйтер.
— Этот ваш развод, извините меня, смешон, — продолжал Румпф уже своим обычным тоном. — Какое такое преступление совершил наш правительственный советник? Мне, во всяком случае, это дело не кажется непоправимым! — засмеялся он. — Право же, если за ним и числилась какая-то любовная интрижка, то это большого значения не имеет; да и непохоже, чтобы советник стал противиться примирению. В наши дни найдутся дела посерьезнее любовных раздоров. Он нам нужен, у нас на него определенные виды! А бессмысленного распыления сил мы не допускаем. Ведь вы-то не будете против примирения, уважаемая?
— Отнюдь нет, — не задумываясь, сказала Клотильда, и сказала правду.
— Я очень рад, что мы так хорошо понимаем друг друга, — отвечал Румпф, протягивая Клотильде свою мясистую руку.
Клотильда поблагодарила за аудиенцию и поклонилась. На секунду ею даже овладело искушение поцеловать руку гауляйтера, но она воздержалась, опасаясь совершить нечто неподобающее. В ту же секунду она увидела красные волосы на его запястье. «Точно рыжая шуба», — подумалось ей.
Румпф засмеялся.
— Я чуть не позабыл о цели вашего прихода, — снова начал он. — На доклад этого профессора я, конечно, приду. — Клотильда поблагодарила. — И Таубенхауз тоже будет? Тем лучше. По четвергам у меня обычно играют в карты, но мы это устроим. Можете твердо на меня рассчитывать.
Когда Клотильда, прощаясь, скользнула взглядом по плафону, Румпф воспользовался случаем и еще раз повторил свою старую шутку о святых и ангелах.
Восхищенная Клотильда рассмеялась. Шутка гауляйтера показалась ей верхом остроумия, блистательным изречением великого ума.
Клотильда вернулась домой с лихорадочно пылающим лицом. Вот это была аудиенция! Боже ты мой!
Битых полчаса простояла она у телефона, излагая баронессе фон Тюнен все события этого утра. Каким большим, каким незабываемым переживанием была ее аудиенция у гауляйтера! Ах, а сам гауляйтер! Такой человечный и простой! Она чуть было не влюбилась в него. Да, да! Одно слово — и он мог бы сделать с ней все, что угодно. Еще немного — и она поцеловала бы ему руку. О красных, как ржавчина, волосах на запястье, об этой рыжей шубе, испугавшей ее, она не обмолвилась ни словом. Но о самом важном и секретном, сказала Клотильда, она, конечно, не может рассказать по телефону, баронесса обязательно должна прийти к ней сегодня, и не позднее пяти часов!
Клотильда весь день пребывала в чрезвычайном возбуждении. Поручение гауляйтера — примириться с Фабианом и заразить его своим фанатизмом — не шло у нее из головы. Она уже сама сожалела о своем разрыве с Фабианом, особенно теперь, когда он стал подниматься в гору все выше и выше. Фабиан занимал одно из влиятельнейших мест в городе, — значит, деньги можно будет грести лопатой; его адвокатская практика тоже процветала. Возможность какой-то небывалой карьеры, на которую сегодня намекал гауляйтер, конечно, могла хоть кому вскружить голову. Да, может быть, она скоро будет так же богата, как многие другие! Может быть, у нее будут автомобили, богатейший гардероб, слуги, может быть, она будет разъезжать по всему миру в поездах особого назначения. Кто знает! А ее мальчики! Какое житье настанет для ее мальчиков!
Фабиан, насколько ей известно, не был связан в настоящее время ни с какой другой женщиной. Та красивая танцовщица, слава богу, исчезла из города. Она дважды видела его с ней на улице и, как это ни странно, с того времени снова почувствовала к нему влечение.