В отношении к Павлу Петровичу проявилась аристократическая честь Державина: он посчитал своё давнее знакомство с великим князем своего рода присягой. И не нарушал её! Не считать же нарушением присяги критическое отношение Державина к переменчивой политике императора Павла? Он не участвовал в тайных интригах против государя, тем более в заговоре. И во времена Екатерины демонстрировал опасную лояльность к гатчинскому двору…
Екатерина не раз «с жаром» говорила Храповицкому о проделках негодной тёщи Державина. Она была уверена, что коварная Бастидонша легко подчинила себе наивного, легковерного Гаврилу. У страха глаза велики: Екатерина преувеличивала способности Матрёны Дмитриевны.
И всё-таки императрица сочла, что Платону Зубову будет полезен энергичный, прямодушный Державин. Именно тогда молодому фавориту пришлось взять на себя потёмкинскую ношу, которая была ему явно не по плечу. Мало того что умер Потёмкин, так ещё и хваткий Безбородко надолго оставил Петербург: он отправился в Яссы на переговоры. Придворных льстецов и обаятельных эпикурейцев вокруг императрицы и Зубова водилось множество, а деловых людей — раз, два и обчёлся. Положение Державина при дворе точнее всех определила Пленира: «Ты не имеешь фавору, но есть к тебе уважение».
Державин стал «кабинетским секретарём» императрицы. Рассматривал прошения, жалобы, доносил их смысл до высочайших ушей. Его влияние возросло: многие отныне искали его расположения. Мало-помалу Державин освоился во «лживой, трусливой, низкопоклонной придворной стихии» (определение Б. Пастернака, который, правда, в вельможных кругах не вращался).
Императрица казалась ему то мелочной, то истинно великой. Он примечал её остроумие, даже пустил в ход некоторые анекдоты, в которых отражается блеск ума Екатерины: «Вырывались также иногда у неё внезапно речи, глубину души её обнаруживавшие. Например: „Ежели б я прожила 200 лет, то бы конечно вся Европа подвержена б была Российскому скипетру“. Или: „Я не умру без того, пока не выгоню Турков из Европы, не усмирю гордость Китая и с Индией не осную торговлю“. Или: „Кто дал, как не я, почувствовать французам право человека? Я теперь вяжу узелки, пусть их развяжут“».
Круг новых обязанностей Державина необозримо широк. В первую очередь он должен просматривать все сенаторские мемории и составлять замечания о выявленных нарушениях закона. Подчас приходилось выступать в роли следователя. В «Записках» Державин так рассуждал о характере своей тогдашней деятельности: «…дела у него были все роду неприятного, то есть прошения за неправосудие, награды за заслуги и милости по бедности». Тут и земельные споры, просьбы о пенсиях, награждениях, восстановлении в должности, и разнообразные наследственные дела, утомительные донельзя. И так далее… Прошения, направленные к Екатерине II, вначале шли к Державину, он их внимательно изучал и уж потом докладывал императрице. Державин сам не раз тонул в кляузах, в разбирательствах. Другой бы давно возненавидел эту бюрократическую круговерть, но Гаврила Романович верил, что с помощью жалоб и расследований многое можно изменить к лучшему, видел высокий смысл в скрупулёзной, подчас тошнотворной работе с бумагами и судьбами.
«Лишь только он явился к своей должности, то Государыня, призвав его к себе в спальну (в коей она с 7-го часа утра обыкновенно занималась работою), подала кипу бумаг и сказала: „Тут ты увидишь рапорт обер-прокурора Колокольцова и при нём выписку из дел, которые переведены в другие губернии, то сделай примечание, согласно ли они с учреждением моим переведены и законно ли решены?“». Так и пошло — день за днём.
То было время наибольшей популярности Державина как поэта. В периферийных типографиях нередко издавали его оды без ведома автора: был спрос. В те времена к поэтам ещё не относились как к пророкам, да и круг читателей был не только «страшно далёк от народа», но и узок. Однако в кругах молодых дворян, охваченных желанием исправить нравы, к Державину относились трепетно. Его воспринимали не только как первого поэта России, сравнимого с лучшими певцами Германии или Франции, но и как смелого бичевателя пороков, честного человека, приближенного к трону. И вот теперь этот благородный патриот и правдолюбец станет постоянным собеседником государыни!
Друзья и поклонники поэзии Державина шумно приветствовали его новое возвышение. В «Московском журнале» вышло восторженное послание «К честному человеку», подписанное одним инициалом — И.