Любовь любовью, но решение создать семью он принимал на трезвую голову, взвесив свои возможности… Много лет он жил бесприютно, по-солдатски — неудивительно, что ему захотелось домашнего убежища. Пока что никакого дома у Державина не было — если не считать казанского, который с трудом восстановили после пугачёвского погрома. Но на родине Державин не появлялся годами…
Состояние Державина к тому времени, если считать и заложенную собственность, достигло тысячи душ. К наследству прибавилась награда, полученная при отставке из гвардии, к тому же примерно треть своего состояния Державин выиграл в карты за последние годы — играл он теперь с умом, осторожно, редко да метко.
Он сразу открылся верному Гасвицкому, и они вместе, напялив маски, наблюдали за Катериной Бастидоновой на карнавале. А началось с того, что Державин, завидев прекрасную Катерину, крикнул Гасвицкому: «Вот она!» — от чего дамы перепугались.
Её поступь и степенное обращение им понравились. Державин с удовольствием приметил, что «при малейшем пристальном на неё незнакомом взгляде лицо её покрывалось милою, розовою стыдливостию» — редкое качество по тем, как, впрочем, и по нашим временам.
На следующий день после маскарада за поместительным столом у Вяземского, как водится, обсуждались карнавальные интрижки. Манёвры Державина и Гасвицкого не остались незамеченными. «Что за красавица тебя так скоропостижно пленила?» — спросил Вяземский. Державин бодро назвал её по имени и фамилии. Тут встрепенулся правитель ассигнационного банка Пётр Кирилов (именно так — с одной «л»): «Полно, братец, не хорошо шутить на счёт честного семейства! Сей дом мне коротко знаком; покойный отец девушки мне был друг. Не позволю шутить насчёт неё». — «А я не шучу. Я поистине смертельно влюблён и намерен свататься». Кирилов тут же предложил услуги свата. Выходит, он уважал Державина! На другой день ввечеру они заехали к Бастидоновым. Кирилов представил Державина и потребовал чаю. Державину запомнилось, что прислуживала им босая девка, а красавица Катерина скромно вязала чулок, изредка вмешиваясь в беседу. «Любовник жадными очами пожирал все приятности, его обворожившие», — улыбался мемуарист Державин. Слово «любовник» здесь употреблено в значении «влюблённый». Он сразу определил, что Бастидоновы — люди небогатые, но благочестивые, а Катерина не только прелестна, но и умна. На обратном пути Державин подтвердил Кирилову своё намерение жениться.
Будущая тёща поэта, Матрёна Дмитриевна Бастидонова (Бастидон), дама энергичная и бывалая, до сих пор представления не имела о Державине. Ей мало было парадной информации, она бросилась собирать и пересуды о женихе. Получилось досье, которое выглядело вполне удовлетворительно. Служит при Вяземском, вхож в дом генерал-прокурора. Амурными интрижками не опутан, с мошенниками не связан… Не блестящий кавалер, зато не вертопрах, не гуляка. Труженик, который вполне ещё способен выдвинуться, хотя и не молод. Всё ходит в коллежских советниках, но давно заслужил следующий чин и вскорости его получит. Несомненно, ей поведали о поволжских подвигах Державина — как-никак, паническая память о Пугачёве была ещё свежа.
Но одного согласия матери Державину было недостаточно — ведь для семейной жизни надобна и душевная дружба супругов. Он, в нарушение чопорных правил, снова заехал к Бастидоновым и вызвал Катерину на прямой разговор о сватовстве. «„Матушка мне сказывала“, — она отвечала. „Что она думает?“ — „От неё зависит“. — „Но если бы от вас, могу ли я надеяться?“ — „Вы мне не противны“, — сказала красавица вполголоса, закрасневшись. Тогда жених, бросясь на колени, целовал её руку». Тут, как во французском романе, в комнату вошли. Сначала — общий приятель Державина и Бастидоновых, Яворский, а через час-другой и мать. Состоялась помолвка, Державин получил обещание хорошего приданого, но, оказывается, Бастидоновы ждали благословения великого князя. Это обстоятельство немного страшило Державина, но и пробуждало честолюбивые фантазии.
Свадьбу сыграли после Пасхи, 18 апреля 1778 года. В стихах он величал её Пленирой — под таким именем Катерина Яковлевна и останется в истории литературы. Тогда ей было 18 лет, выглядела она юной, но очень скоро в Пленире обнаружился зрелый, взрослый ум. Державин обрёл не только чаровницу, но и советчицу, помощницу. А как она умела принимать гостей! Друзья-поэты боготворили её — и общались без скидок на возраст и прекрасный пол. Львов придавал художественную законченность её опытам в рукоделии, Боровиковский увлечённо создавал портрет Екатерины Державиной — не только из уважения к её мужу. Катерине Державиной, увы, не довелось познать счастье материнства, но она стала одной из царственных муз русского искусства. Во второй половине XVIII века умные жёны вошли в моду. Тон задавала, разумеется, императрица: само присутствие Екатерины на троне и в литературном каноне исключало пренебрежительное отношение к «бабью». Женщин воспринимали всерьёз, с ними беседовали об искусстве, о просвещении. Нередко они и впрямь оказывались начитаннее мужчин, которые отдавали всё время войне и политике. Катерина Яковлевна была классической «умной женой» — после солдатских треволнений именно в такой Державин и нуждался.