А газета "Смена" сообщила, что председатель Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Вера Анатольевна Дементьева, осмотрев искорёженную ограду и удостоверившись в отсутствии 28 металлических фигурок, тут же начала уверять собравшихся: каток здесь ни при чём. В доказательство она помахала перед журналистами актом, составленным, когда строительство ледовой арены только начиналось. Правда, в акте указывалось, что на 1 ноября на решётке отсутствовало лишь 14 орлов, но это чиновницу не смутило…
— Нет, за время работы катка не пропало ни одной птицы, — упрямо повторила она.
Как утверждает корреспондентка "Смены" Юлия Фролова, публичными упражнениями в чиновничьей арифметике начальница не ограничилась, тут же она пообещала для желающих унести что-нибудь на память о Дворцовой площади наладить продажу специально отлитых копий металлических орлов…
Мысль о том, что державные орлы и пики в ограде Александринского столпа — это отнюдь не украшения прихожих новорусских квартир, а детали памятника, посвященного победе России в Отечественной войне 1812 года, главной охранительнице городских памятников истории в голову не пришла…
В статье "Поэт. Рыцарь. Человек" Михаил Дудин рассказал о декабрьской ночи 1941 года, когда вместе с солдатами и матросами, спасёнными с затонувшего "Красного Гангута", пытался он согреться после ледяной купели в пронизанной колким ветром темноте сарая на острове Гогланд.
"Каждый старался поплотнее прижаться к товарищу, отойти от кошмара катастрофы. И для того, чтобы отогнать от своей души и от душ своих товарищей видения только что пережитой гибели, я начал читать "Кубок" Жуковского, и в пронизанном ветром сарае людям открывалось в строках Жуковского чудо пережитого ими самими. И они находили в словах поэта и мужество своё, и волю к жизни, и жуткую необходимость нелепой смерти, и призыв к справедливой мести, и реквием по друзьям, нашедшим свою могилу в ледяной тяжёлой воде Балтики…
Это было и сочувствием и наказом одновременно, как будто сам Жуковский присутствовал среди нас как "певец во стане русских воинов" и словом своим воодушевлял наши души на подвиг жизни и смерти, который надо будет исполнить на рассвете завтрашнего дня и, собрав силу и волю, подгото- виться к действию".
Как-то беседуя с другим писателем фронтовиком, я сказал, что в любом разговоре о войне обязательно услышишь о чуде, как будто на фронте только одни чудеса и происходили.
— Не совсем так… — сказал писатель-фронтовик. — Просто те, с кем чудеса не происходили там, на войне, и остались…
Михаил Дудин, вспоминая о декабрьской ночи 1941 года, не просто рассказывает о чуде, но и показывает, что тогда и происходило Чудо, когда вспоминали солдаты, что они не одни, что с ними Россия, её история, её великие поэты и святые …
Как в 1812 году "певец во стане русских воинов" вдохновлял на победу в первой Отечественной войне, так и в 1941 году поддерживал он эвакуированных с полуострова Ханко солдат и матросов второй нашей Отечественной войны.
"Вот почему цикламены у памятника Жуковскому я считал своими личными цветами, цветами моих боевых друзей своему Поэту за его сочувствие и пророчество" — писал Михаил Дудин…
Удивительные слова.
Конечно, красные цикламены посреди полумёртвого блокадного города похожи на фантастику…
Но разве не фантастика, что замерзающие в сарае на острове Гогланд люди слушают стихи Жуковского? Разве не чудо, что наш город сумел выстоять в тех условиях, когда невозможно было выстоять? Разве не чудо, что наша страна одержала победу, которую по расчётам западных специалистов она никак не могла одержать.
Михаил Александрович Дудин назвал свою статью о Жуковском "Поэт. Рыцарь. Человек", но он и сам был Поэтом, Рыцарем, Человеком…
Читаешь его и понимаешь, что и он сам, и его товарищи фронтовики не просто из другой страны и другой эпохи с чиновниками, устраивающими разрушительные игрища на Дворцовой площади, но они как бы и из разного человеческого материала сделаны.
У них и душа, и совесть, и готовность к подвигу и самопожертвованию, а здесь?
Даль приводит в своём словаре, пословицу, посвящённую чиновнику-взяточнику: "Шкуру сдирает, а самому всё чудится недохап"… И эта пословица позволяет проникнуть в существо чиновника времён развитого назначенческого капитализма гораздо глубже, чем ссылки на законы или апелляции к здравому смыслу…
Конечно, мы даже и предположить не рискнём, что наши городские чиновники берут взятки, за разрешения на проведение разрушительных для города мероприятий на Дворцовой площади. Более того, для скептиков, толкующих о подозрительной избирательности чиновничьих решений — одни коммерческие мероприятия на Дворцовой площади разрешаются, а другие нет! — мы готовы предположить объяснение, основанное отнюдь не на взяточных, а так сказать, на идеологических предпочтениях.