Конечно, не всё у нас ладно и справедливо в нашей поэтической иерархии. Поглядишь на столичные афиши, послушаешь "настоящее российское радио" или рекламу телевизионного эфира и почти поверишь тому, что у нас сейчас есть три богатыря, три великих поэта: Илья Резник, Гарик Губерман и Андрей Дементьев, затмивший в последние годы самого Евтушенко. (аплодисменты)
Однако, несмотря ни на что, подлинная русская поэзия, как говорил Маяковский, "существует, и ни в зуб ногой".
Не буду много говорить о поэтах рубцовского поколения: Глебе Горбовском, Владимире Кострове, Ольге Фокиной, Василии Макееве, Борисе Сиротине, Викторе Смирнове, – они сделали всё, что могли. Спасибо им.
Да, потери, которые мы понесли за первые годы III тысячелетия, невосполнимы. Нет сегодня с нами Юрия Кузнецова, Николая Дмитриева, Михаила Вишнякова, Виктора Дронникова, Николая Постнова, Ростислава Филиппова. Многих из них мы при жизни не оценили в полной мере. Но не будем опускать рук: им на смену пришло поколение, едва достигшее пятидесятилетнего возраста, возмужавшее в годы разрушительной перестройки: Светлана Сырнева (Вятка), Николай Зиновьев (Краснодар), Дмитрий Мизгулин (Ханты-Мансийск), Леонид Сафронов (Кировская обл.), Иван Переверзин (Москва), Евгений Семичев (Самара), Игорь Тюленев (Пермь) и многие другие. Я могу назвать 15-20 имён, которыми можно гордиться. Это – очень много даже для России.
А сколько у нас ещё не оцененных по-настоящему поэтов, сколько имён! Мы в последние годы не раз публиковали поэтов, живущих в республике Коми. Русских и национальных. Я пришёл в восторг, осознав истинность их творчества, глубину их стихов, честную, не примитивную гражданственность, скромное чувство собственного достоинства, естественное для русской поэзии.
А каким для журнала было открытие поэтов, живущих на томской земле! Волею судеб я в Томск залетел год назад и познакомился с ними и ещё раз увидел, как мы богаты, и ещё раз подумал: "Велика Россия, а отступать некуда – везде замечательные поэты!" Жаль только, что они отрезаны от всероссийских издательств, от ТВ, от настоящего радио, жаль, что мы можем дарить им страницы "Нашего современника", словно хлеб во время войны по карточкам.
И всё равно, прошу обратить внимание, что 70% стихотворных подборок у нас занимает творчество поэтов Великой русской провинции.
Но между тем, русская поэзия даже в лице своих великих стариков до сих пор способна подниматься до удивительных высот. Виктору Фёдоровичу Бокову в этом году исполнилось 94 года. Мы в сентябрьском номере опублико- вали его подборку, и я не могу не прочитать из неё одно крайне важное для сегодняшнего времени мировоззренческое стихотворенье:
Моё сибирское сиденье
Не совершило убиенья
Моей души, моих стихов.
За проволокой месяц ясный
Не говорил мне: "Ты несчастный!"
Он говорил мне: "Будь здоров!"
Спасибо! Сердце под бушлатом
Стучало словно автоматом,
Тянулись руки за кайлом.
Земля тверда, но крепче воля,
Бывало, на коленях стоя,
Я в землю упирался лбом.
Я в уголовном жил бараке.
Какие там случались драки,
Как попадало мне порой!
Но всё ж ворьё меня любило,
Оно меня почти не било,
И кличку я имел – "Герой".
Рассказывал я горячо им,
В барак за мною шёл Печорин,
Онегин и Жульен Сорель.
Как мне преступники внимали.
Как спящих грубо поднимали:
"Кончать храпеть! Иди скорей!"
Ах, молодость! Сибирь с бушлатом,
Меня ты часто крыла матом.
Но и жалела, Бог с тобой,
Скажи, целы ли наши вышки,
И все ли на свободу вышли,
И все ль вернулися домой?!
Если бы Боков присутствовал на нашем пленуме, я бы сказал ему с горечью: "Стоят, Виктор Фёдорович, твои вышки в Сибири, и народу русского там за проволокой не меньше, чем в твоё суровое время".
А эта баллада, написанная лагерником сталинской эпохи, полна надежды, веры в жизнь, в справедливость. Трагические строки, но одновременно высветляющие душу, они опрокидывают все бесконечно однообразные, полные злобного уныния, набитые чернухой сериалы, слепленные по сюжетам Солженицына, Шаламова, Анатолия Рыбакова, сериалы, в которых одна половина народа – начальники с вертухаями, а другая – куклы в бушлатах с номерами; в которых одна половина народа сидит, а другая половина сторожит сидельцев. Но если бросить на весы истории эти строфы Бокова, а на другую чашу детско-арбатские сериалы, то одно стихотворенье перевесит всю эту дорогостоящую кинематографическую заказную стряпню весом своей и русской народной, и советской, и христианской правды.