Кот Люй догадывался по-кошачьи, связанный с лунным зайцем ещё и какой-то небесной общностью (недаром кот и заяц взаимозаменяемы в лунном восточном календаре), что принцессу Ли, то есть лунного зайца Юэ Ту, не отпускают на вольную жизнь могущественные небесные силы. Но даже он не догадывался – какие могущественные. А бедный наш влюблённый зайка, то есть принцесса Ли, и думать ни о чём другом, ни о ком другом не хотела и не могла. От любви она совсем потеряла голову. Забыла о всех богах и богинях, о своей луне и лунном дереве. Она любила своего принца, а с ним и всю землю.
– Милый, дорогой кот, спасибо тебе за то, что ты открыл нам столь чудесный храм. Мы будем ходить теперь сюда каждый день, прося благословения, – сказала принцесса Ли.
И каждое последующее утро, перед днём забот и волнений, первым делом шли принц Тиу и царевна Ли сначала по большой дороге к священному коту, и уже с ним отправлялись дальше к храму. Они ещё хотели своей любовью и заботой помочь старому монаху, дряхлеющему у них на глазах. Они даже не догадывались, что монах все силы недюжинные тратит на вымаливание благословения их любви у небес. Монах Чжунли не хотел огорчать влюблённых раньше времени. И даже чувствуя надвигающуюся трагедию, надеялся на поддержку богов.
– Что это задумал мой лунный заяц? Кто ему позволит покинуть навсегда луну и уйти в земную жизнь? Ну ладно, чуток почувствовал сладость любви, почувствовал своё очарование девичье, и хватит, – разгневалась Нюйва. – Может, и я когда-то о любви мечтала, и красотой не обделена, но нам, небесным силам, предназначена другая миссия, у нас иное Дао. Пора зайцу заканчивать свои любовные приключения…
Первобогиня Нюйва, узнав от коварной жабы о случившемся, бушевала, не желала слушать ни своих небесных подружек, ни бессмертных даосов. Она ещё могла позволить своему лунному зайцу немного пококетничать с принцем, но как можно уклониться от выполнения небесного долга, от служения, для которого ты предназначен? Да ещё и земные северные боги, первым среди них славянский первобог Сварог, давно простившие Велеса и с трудом обходившиеся без него, уговаривали первобогиню вернуть Велеса на землю, обратить его из лунного зайца в натруженного и боевого земного бога. Нюйва и готова была вернуть Велеса на землю, но кто будет готовить столь необходимое и земле и небу снадобье жизни, снадобье бессмертия? К тому же явно мужской характер Велеса-лунного зайца не позволял тому постичь некоторые тонкости при изготовлении целебного снадобья, и боги начинали жаловаться на вкус и качество лунного эликсира.
Нюйва не хотела ссориться с лунным зайцем, она даже по-женски сочувствовала ему. Решив любым способом разрушить великую земную любовь, она же и переживала за предчувствуемые ею трагические последствия этого разрушения. Нюйва не хотела, чтобы лунный заяц Юэ Ту догадался, кто был причиной крушения любви. Первобогиня решила использовать в своих коварных целях вечного хулигана, царя обезьян Сунь Укуна. Царь обезьян давно уже был виноват перед нею и другими небесными богами. То украдёт персик из сада бессмертия бабки Сиванму, богини Запада. То устроит дебош во время бала в Нефритовом Лунном дворце, умыкнет какую-нибудь лунную фею. За все его проделки царя обезьян давно уже хотели отправить в преисподнюю. В царство мёртвых, которым заведовала бабка Сиванму. Царь обезьян этим был напуган изрядно, готов был хоть чем услужить всесильным богам. Вот ему и поручила Нюйва тем или иным способом разрушить любовь, а принцессу Ли отправить обратно на луну.
Царь обезьян добрался до танской империи, расспросил у попрошаек и нищих, расположившихся у покоев принца, когда и куда выходит принц из своего дворца, узнал о их ежедневном посещении древнего храма, и отправился встречать влюблённых на развилку дорог, прихватив с собой своё волшебное копьё. Он решил сразу же поразить насмерть принца Тиу, и тем закончить историю любви. Ни жалости, ни сожаления злой и жестокий царь обезьян не испытывал.