– Вопросы есть? – спросил капитан.
– Ни единого, – ответил Ваня. – Да, просьба только... Покажи мне ту фомку, которой злодеи порешили бедного охранника.
– А фомку я изъял в качестве вещественного доказательства. Сейчас она в моём кабинете. Позже заедем ко мне, там и посмотришь на неё.
– А сечение у неё круглое? Квадратное?
– Это имеет значение? – усмехнулся капитан.
– Очень большое, – без улыбки ответил Ваня.
– Считай, что квадратное.
– Капитан... – Бомжара помолчал. – Это действительно имеет значение.
– При описании раны на голове охранника?
– Шуточки, да? Прибауточки? Часто телевизор смотришь, капитан, там без этого не могут. Вся страна уже ни о чём всерьёз сказать не может – сплошь хохмочки да подковырочки, – и, не добавив больше ни слова, Ваня направился в торговый зал.
– Точно, квадратное! – прокричал ему вслед капитан.
Не оборачиваясь, бомжара лишь поднял руку и повертел в воздухе растопыренной ладонью – дескать, услышал тебя. Отдёрнув в сторону холстину, он ещё раз осмотрел развороченное окно, потрогал пальцами уцелевшую раму окна, провёл рукой по изуродованной решётке, стоявшей тут же у стены, присмотрелся к мусорным ящикам за окном, вернул занавеску на место и поплёлся в подсобку. Под ногами у него хрустели битые стекла.
– Свету бы добавить, – попросил он бредущего следом капитана. – Темновато.
Зайцев молча нырнул за какую-то дверь, и через минуту магазин озарился всеми лампочками, какие только были в наличии – в торговом зале, в коридорах подсобки, даже в туалете.
– Да будет свет! – хмыкнул бомжара и присел на корточки, рассматривая осколки стекла на полу. Были здесь плоские осколки от витрин, осколки с гранями – от стаканов, скругленные – от бутылок.
Похоже, схватка была серьёзная, в ход пошло всё, что оказывалось под рукой. – Надо же, – время от времени озадаченно произносил бомжара.
Больше Зайцев ничего от него не услышал и прошёл в директорский кабинет – к телефону.
Через несколько минут в кабинет вошёл и бомжара. Осмотрелся, прошёл на цыпочках к холодильнику, заглянул внутрь, потом направился к креслу и затих там, стараясь не мешать – Зайцев разговаривал по телефону.
– Что скажешь? – спросил капитан, положив трубку.
– Хороший магазин. Ущерб невелик, восстановить будет нетрудно.
– Владелец, он же директор, говорит, что товару унесли много.
– Товар – дело наживное, – беспечно ответил бомжара. – Ты говорил, что он настойчиво в магазин стремился попасть... Знаешь почему? Хотел убедиться, что в холодильнике хоть что-нибудь осталось... – Бомжара вернулся к холодильнику и распахнул дверцу – вся она была уставлена бутылками с коньяком.
– Ни фига себе! – воскликнул Зайцев.
– Грабители-то простоватыми оказались! – усмехнулся бомжара, выбирая бутылку. – Самое ценное оставили нетронутым.
– Дверь в кабинете стальная, – пояснил капитан. – И в ту ночь была заперта. Они бы до утра её вскрывали.
– Тогда директор опасался твоих оперов, – Ваня выбрал, наконец, бутылку с пятью звёздочками и с горой Арарат на этикетке. Свинтив на ходу пробку, поставил бутылку на стол. Потом так же невозмутимо прошёл к подоконнику и, взяв два фужера, поставил их рядом.
– Не понял? – сказал Зайцев.
– Сейчас поймёшь, – и бомжара всё с той же непоколебимой уверенностью наполнил фужеры коньяком.
– Ты что?! Здесь в каждом по сто пятьдесят грамм! – в ужасе воскликнул капитан.
– По сто семьдесят, – невозмутимо поправил его бомжара. И, аккуратно взяв фужер за ножку, чтобы звонче получился звук при чоканьи, выпил, утёр рот рукавом и вернулся к креслу. – Весы нужны, капитан.
– Какие?!
– Любые.
– Весы в магазине электроники, Ваня?!
– Капитан... Дай команду своим ребятам... Пусть поищут... Чего не бывает в нашей жизни, полной смертельной опасности и безрассудного риска.
– Боже! Как красиво ты стал выражаться!
– А я и стихи писал... В прошлой жизни.
– О чём, Ваня?!
– Как о чём... О любви. И опять начал писать... Женя говорит, что ей нравятся. Мои стихи, правда, без рифмы, но так тоже можно... Писал же Пушкин, и ничего, получалось...