— Глубоко извиняюсь, ваша честь, но как вы можете слушать этих говнюков.
Судья получила задаток в тысячу баксов и, разумеется, блефовала. Правда, от префекта ей передали полторы тысячи, поэтому процесс, можно сказать, повис на тонкой ниточке справедливости. Истца представлял молодец напористый, хорошо оснащенный словесно — адвокат, похожий на Галкина из шоу “Дай миллион". Таким образом схватка, можно сказать, развернулась между поколениями — вымершим, совковым, и новым, неукротимым, рыночным. Казалось бы, о чем говорить при таком раскладе, но тем не менее, Борис Семенович и не думал сдаваться.
— Прошу представить доказательства идентификации персонажа с реальным лицом.
Галкина нельзя было бы смутить и более мудреной фразой.
— Карл Карлович, — заметил он ехидно. — Там сказано — Карл Карлович.
— Ну и что?
— То самое. Карл Карлович — и есть префект Востряков, мой подзащитный.
— С чего вы взяли? Карлов Карловичей много, необязательно все префекты. Фамилия в клипе не названа.
— Дешевая уловка. Всем понятно, о ком речь.
Паша Горюнов в очередной раз дал команду и группа поддержки заулюлюкала, затопала ногами и один из юристов-джигитов для пущего эффекта треснулся головой о стену. Посыпалась штукатурка. Адвокат истца презрительно поглядел в зал.
— Можете хулиганить сколько угодно, платить придется. Вы его загримировали один к одному под Вострякова. Какой цинизм.
— Хотите сказать, — гнул свою линию профессор, — всем известно, что ваш шеф берет взятки?
— Эка спохватились, папаша, — Галкин забавно цыкнул зубом.
— Взятки были в ваше время, сейчас это трактуется как добавочный процент за услуги.
В таком духе, почти по домашнему, перепалка продолжалась с полчаса, и дело явно склонялось к тому, что действительно придется платить за честь и достоинство префекта (истец оценил их в полтора миллиона рублей, сумма, конечно, несуразная, но это тоже было модно — заламывать сверх головы; судьи обычно в случае благоприятного для истца решения снижали ее до разумных пределов — сто, двести рублей), но тут профессор Кудашов, явно по подсказке Хризантемы, сделал изящный ход. Достал из папки две фотографии и попросил оппонента сказать, кто на них изображен. Галкин почувствовал ловушку, но не мог понять, в чем она. Долго разглядывал снимки, пока судья не потребовала отдать их ей. Фотографии были довольно фривольного толка: на одной пожилой дядька тискал двух веселых девиц, на другой он же, дурачась, выжимал штангу в спортивном зале.
— Так это же Хазанов, — вглядевшись, радостно объявила судья и добавила, обернувшись к секретарю. — Мы недавно с мужем были на его концерте. Великий артист, великий! Любимец президента.
— Ну и что, что Хазанов, — буркнул адвокат истца. — Допустим, я тоже его узнал. Кто же не знает Хазанова.
— Совершенно верно, — скучным голосом подтвердил Кудашов. — Хазанова знают все и это именно он. Но в гриме. В гриме из ролика про Карла Карловича. Это кадры проб. Ваша честь, прошу заметить, истец не узнал на фотографиях своего хозяина, хотя до этого уверял, что физиономически персонаж ролика и префект Востряков тождественны. Он не мог его узнать, потому что герой ролика — это собирательный, типический образ демократического чиновника... Так же прошу прибить встречный иск о защите чести и достоинства гражданина Шабурды Ивана Ивановича, которого истец пытался оскорбить, поставив на одну доску с конкретным Карлом Карловичем.
Триумф Хризантемы. Длинноногая, стройная — она плавно проплыла к судейскому столу и передала бумаги. Метнула из-под темных ресниц точный взгляд прямо в сердце Климова.
Владимир Бондаренко МАМЕ
Ты родилась в 23 году и даже 23 февраля. И было это 80 лет назад. Рядом с тобой неспешно несла свои воды Северная Двина. По этой Северной Двине и ты когда-то добралась до Архангельска.
Ты была одиннадцатая в семье. У тебя была старшая сестра Мария, которая ушла от нас в том году на тот свет, и много-много братьев. Но играла ты в основном со сверстником своим, последним, двенадцатым в вашем славном роду Галушиных, Проней, 24 года рождения. Так вы вместе и пробегали свое босоногое детство сначала в Холмогорах, потом в Архангельске, пока старшие братья осваивали морские, рыбацкие и прочие мужские ремесла. В трудовых семьях дома дети подолгу не засиживались, закончат шесть-семь классов и за работу. Ушел моряком Прокопий Галушин. А ты, закончив после семилетки учительские курсы, поехала семнадцатилетней девчонкой учительствовать в школу в глухой беломорский район.
Началась война. Восемь братьев Галушиных, кто раньше, кто позже отдали свои жизни за нашу Победу. Да и вы с сестрой Марией поработали в военном госпитале, повыхаживали раненых. Думаю, не генералы и даже не талантливейшие маршалы, а такие вот семьи Галушиных и спасли Россию. А твоей матери даже памятника в Архангельске не удосужились поставить на могилке никакие власти. Много таких — Галушиных, всем не понаставишь... Вот только сейчас кому Родину спасать? Где страна вновь найдет таких Галушиных?
Так и вижу юную учителку на берегу Белого моря. И перед тобой гарцует на коне мой отец, тогда еще незнакомый тебе Григорий Бондаренко. Так уж случилось, что именно на вашем участке он строил легендарную рокадную дорогу, связавшую Мурманск и Вологду. Ведь сама-то Мурманка была в годы войны захвачена финнами. И Мурманск оказался бы никому не нужным портом, если бы в рекордно короткие сроки не была протянута железная дорога до Вологды.
А в это время, в самом конце войны в Венгрии, в боях у озера Балатон восемнадцатилетний десантник Прокопий Галушин совершил свой подвиг, бросившись под танк со связкой гранат... И что бы ни писали либеральные писаки, без героев нация обречена на поражение. Я рад, что происхожу из рода героев.