Померкло солнце, не видать ни зги...
Тамбовский волк выходит на дорогу.
СОВЕСТЬ
Душа на свободу рванулась,
И ветры такие пошли,
Что риза небес завернулась,
Едва отойдя от земли.
— О, ветры! — я молвил в тревоге.
Одерните ризу стыда.
Я вижу кровавые ноги
Того, кто распят навсегда.
***
Царевна спящая проснулась
От поцелуя дурака.
И мира страшного коснулась
Ее невинная рука.
Душа для подвига созрела,
И жизнь опять в своем уме.
Ага, слепая! Ты прозрела,
Но ты прозрела, как во тьме.
А в этой тьме и солнце низко,
И до небес рукой подать,
И не дурак — Антихрист близко,
Хотя его и не видать.
ГОЛУБАЯ ПАДЬ
Мать честная! Наша хата с краю,
Дальше пропасть — голубая падь.
Наша правда — ничего не знаю!
Выйдешь — а народа не видать.
Люди есть, но только эти люди
Потеряли Божий страх и стыд.
Где народ?.. Мать бьет в пустые груди:
— Я не знаю!.. — Правду говорит.
— А народ рожала я на диво,
А родной, не знамши ничего,
Встал на диво да махнул с обрыва —
Только я и видела его...
ШАЛЬНАЯ ПУЛЯ
У меня веселая натура,
У меня счастливая рука.
В чистом поле свищет пуля-дура.
Не меня ли ищет, дурака?
Вот она! Горячая и злая.
На лету поймал ее в кулак.
Здравствуй, дура! Радость-то какая!
И в ответ я слышу: — Сам дурак!
Я причину зла не понимаю —
Брошу пулю в пенистый бокал,
Выпью за того, кого не знаю,
За того, кто пулю мне послал.
ВСТРЕЧА
Поезд мчался на бешеной скорости,
А навстречу шел поезд другой
На такой же, неистовой скорости,
И сидел в нем не я, а другой.
Затряслась, пыльной бурей окутана,
И моя, и его череда.
— Ты откудова? — Из ниоткудова!
— А куда? — Неизвестно куда!
Разорвать бы рубаху до пояса,
Закричать бы ему: — Человек!
Дай мне руку из встречного поезда,
Чтобы нам не расстаться навек!
Просвистела прерывисто-длинная
Меж земных и небесных крутизн
И моя непутевая линия,
И его неизвестная жизнь.
Может быть, пред очами Всевышнего
Наша встреча еще впереди.
А в убогой ладони у нищего
Не расходятся наши пути.
ПЫЛЬ НА ДОРОГЕ
Расскажу вам попутную сказку,
Хоть не знаю, куда вы идете,
Истоптав до колен свои ноги
И взметая клубящийся страх...
Человек — это прах и попытка,
Человек — это облако пыли,
Знак, причудливо поднятый ветром,
Как наскальный рисунок в горах.
Иногда облака принимают
Очертания зверя иль птицы.
Прах земной принял вид человека.
Черт чихнул — и развеялся прах,
Но не весь. Кое-что задержалось —
Рваный оттиск воздушной фигуры.
Может быть, это ангел-хранитель,
Что вам снится в туманных чертах.
СЛЕПЫЕ МУДРЕЦЫ
В одной пустыне повстречались двое,
И каждый думал: этот мир — пустое!
Один затряс ногой и возопил:
— Как тесен мир! Мне отдавило ногу.
— А в мире что-то есть! — проговорил
В раздумье тот, кто ногу отдавил.
Да, в мире что-то есть, и слава Богу...
А жизнь идет, не глядя на дорогу.
КАЧАЮЩИЙСЯ КАМЕНЬ
Какая буря воет и свистит,
Взметан дыбом замысел поэта!..
А на крыльце хмельной мужик стоит,
Качается, как преставленье света.
Качается, никак не упадет,
Не скатится с крыльца, не разобьется.
Его ни жуть, ни буря не берет.
Вот статика!.. то плачет, то смеется.
Мужик стоял враскачку на крыльце,
Одетый в ночь и беглое сверканье.
И думал о колумбовом яйце,
Но больше о качающемся камне.
— Мой камешек, предание гласит,
В Ирландии и в Индии, и где-то
В тропической Америке стоит,
Качается, как преставленье света.
А тянет он на тысячи пудов.
Зачем, кому поставлен — неизвестно.
Поди, сошло с народа семь потов,
Пока поставил камень он на место.
Его ни буря не берет, ни жуть.
Качается помалу... Но поглянь-ка!
А ежели сильней его качнуть,
Он устоит, как русский Ванька-встанька?
Я сном и духом в небесах витал,
Как на ветру оторванная ставня.
В Ирландию, и в Индию летал,
И в Южную Америку... Нет камня!
В Ирландии унылый шиш свистит,
А в Индии вповал лежат народы.
Там только йог на голове стоит
И смотрит, как змея из-под колоды.
Про камни Анд мне нечего сказать.
Там оползни, а камнепады смерти
Так начинают по тебе скакать —
Не разобрать, где камни, а где черти.
С чего же я напился?.. А с того,
Что с этим камнем вышла непотачка.
Я каюсь: раскачать хотел его,
Поскольку у меня сильней раскачка.
Он устоял... Колумбово яйцо
Когда-то так, наверно, устояло...
Поскрипывает старое крыльцо,
И треплется словесное ботало.
Ночная буря воет и свистит...
Ни кельта, ни арийца, ни индейца.
Но где-то камень все-таки стоит,
Качается его священнодейство.
Я мужику не заглянул в лицо,
Не соглядатай я и не насмешник.
Пускай стоит колумбово яйцо
И кается качающийся грешник...