Это, условно, линия собаки. Добропорядочного пса, не лукавого, не подличающего, но законопослушного и исполнительного. Её-то и отметят 12 ноября на первом юбилейном вечере дюжина помощников Лужкова, дюжина помощников Путина и другие официальные лица. Я принимать участие в этом первом юбилее отказался. Да не очень-то и звали.
Вторая линия — подлинный день рождения 13 ноября 1954 года, эта линия и сделала Юрия Полякова настоящим писателем, блестящим сатириком, жестким публицистом, независимым русским мыслителем. Это линия волка, легко перепрыгивающего через все красные флажки. Я давно знаю, как бы ни нашептывали поляковские недруги и завистники, — эта линия у него главная, с этой линии он не сойдет. При столкновении 13 ноября с 12 ноября всегда победит линия непредсказуемого вольного творчества. Вот за эту линию жизни я и подниму свой бокал 13 ноября в Доме Литераторов.
Говорят, высокий британский чиновник Свифт тоже поражал подчиненных и начальников своими вольнодумными ироническими книгами.
Говорят, и вице-губернатор Салтыков-Щедрин приводил в недоумение, а то и в ярость чиновных коллег своими резкими сатирическими произведениями.
В этом сочетании двух дней и кроется разгадка читательского успеха Юрия Полякова. Пишет-то свободные, разящие, ироничные книги автор, рожденный в чертову дюжину, но прикрывает его, находит пути распространения и пропаганды книг и пьес всегда благополучный, всегда энергичный именинник дня двенадцатого.
О нём не любят писать ни левые, ни правые критики, но книжки-то его точно почитывают. А это главное.
Да и в своей официальной жизни Юрий Поляков всегда опирается на ту линию, которая идет от его подлинности. Вот почему и "Литературная газета" так резко изменилась, обрела вольное русское дыхание. Валентин Распутин даже назвал это подвигом.
Я -то думаю, что настоящий день рождения всегда, ещё со школьных времен, заполнял всё содержимое тех должностей и обязанностей, которые торжественно вручались высоким начальством писателю по двенадцатым числам. Но собака щедро делится с волком, а волк водит собаку по своим тайным лесным тропам. Волк с собакой давно уже подружились, и вместе расчищают русский лес.
ЕЩЕ СТО ЛЕТ ДО ПРИКАЗА!
В дни юбилея Юрия Михайловича ПОЛЯКОВА ему, по-настоящему хорошему русскому писателю и главному редактору известнейшей "Литературной газеты", придётся (а к моменту выхода в свет этого номера "Дня литературы" — наверняка уже пришлось) принимать такое множество поздравлений, что в этом согласном хоре трудно будет различить какие-то отдельные голоса, если, конечно, они идут не с самых высоких вершин политической власти. Но везде, во всех слоях нашего общества: и сверху, и снизу, и посредине, — у Юрия Полякова есть свои читатели и почитатели. На таких, как он: рабочих, крестьянах, солдатах, — испокон веков держалась Русь. Его творчество всегда — объединяющее, а не разъединяющее, он всегда — на шаг впереди основных сил, впереди главной колонны. Ровно на шаг — не на два и не на десять, не где-то в стороне и не где-то сзади. Счастливое свойство лидера. Возможно, именно поэтому его человеческая и литературная судьба никогда не становилась игрушкой в чьих-то чужих руках — Юрий Поляков всегда твердо стоял на земле: той самой земле, которой чужой — не нужно ни пяди, но и своей — клочка не отдадим. Эта воинская самостоятельность, эта верность своим принципам, своей присяге, присуща юбиляру в той же мере, что и какому-нибудь "батяне-комбату", сверх всяких сроков тянущему свою служебную лямку в одной из многочисленных "горячих точек" на границах России. Литература — такая же "горячая точка", и война здесь идет не на шутку. Так что еще сто лет до приказа, Юрий Михайлович! Здоровья и новых творческих достижений!
Редакция газеты "День литературы"
Владимир Винников «ЭТО РУССКАЯ ЖИЗНЬ БЕЗ ОТВЕТА...»
Прошел год со дня смерти Юрия Поликарповича Кузнецова. В подобной ситуации даже нельзя сказать, что, мол, "большое видится на расстояньи" — как большое и особенное явление русской поэзии Юрий Кузнецов был хорошо виден и при жизни своей. Да и год — еще не "расстояние". Но — уже время для несколько иного, не сиюминутного, взгляда на творчество поэта.
70-е и начало 80-х годов при Горбачеве было принято называть "застоем". Велик был соблазн и литературу того времени представить "застойным царством номенклатуры". Не менее велик был и другой соблазн: представить ее, литературу, в диссидентско-модернистской части своей, чуть ли не "буревестником перестройки и демократических реформ". На следовании двум этим соблазнам до сих пор строится практически вся концепция литературного процесса того времени, принятая в нынешних "либеральных" кругах. В кругах же патриотических едва ли не господствует прямо противоположная и, соответственно, реактивная (не путать с реакционной!) установка: всё было просто замечательно, и если бы не сволочные "демократы"-модернисты с "нацменами" вкупе, то и оставалось бы замечательным по сию пору.