Баба Даша делилась с ним какими-то заботами переживаниями.
-В каждом дому- по кому,- бывало скажет, вздохнёт, а потом, так и знай, что-то поведает. Вот племянница у них, внучатая, заика. И от этого такая застенчивая. Да и как заикой не стать? Девочкой маленькой была, попали в аварию. Отец- насмерть, они с мамой едва живы остались. Заикаться стала. Хорошо, сестра бабы Даши, бабушка девочки, с ними в то время жила, в силе ещё была, она дочь выхаживала, да не выходила. На глазах у ребёнка мама умирала. Потом с бабушкой осталась. А когда бабушка умерла - одна-одинёшенька. И работа хорошая, в архиве начальник отдела, и квартира, и дача своя, а счастья нету. Уже за тридцать, а замуж никак не выдадут. Сама слово не может выговорить, если мужчина к ней обратится. А чтобы познакомить – и думать нечего. Всё у неё книжки, работа, музеи, концерты.
Брага видел эту Марину два раза, и правда, даже его стыдилась приехала, головой кивнула - и с бабушкой в комнату ушла.
И Брага жалел её. Вспомнил, что они в школе пацанёнка из младшего класса, тоже заикался, дразнили, а тот плакал. Сейчас, почти 40 лет прошло, устыдился той детской жестокости. И когда Марина приехала, он её заляпанную грязью машину вымыл - хотел какое-то внимание проявить. Словно за это отчасти простится ему его детский грех, когда он мальчика-заику дразнил. А Марина когда увидела, что машина аж блестит, покраснела и голову опустила, Браге показалось, что даже слёзы у неё.
Потом бабушка то ли сама, то ли Марина попросила её, но послала «Толеньку» к Марине помочь гардины повесить. С другой стороны, чего бы она родственников сводила? Едва ли с умыслом. Но как бы то ни было, а когда он, стоя на стремянке, обернулся и взгляд поймал, разволновался, а Марина из комнаты выбежала. Брага даже чай отказался пить – ничего со своим волнением сделать не мог. И вот робкая тихоня Марина и Брага влюбились друг в друга. Он в школе так не волновался, не робел, когда первый раз в девочку на два класса старше влюбился. И если Марина приезжала, сам начинал заикаться. Порой и «здрасьте» не мог выговорить.
Их наэлектрализованность, когда сидели с бабушкой чаи гоняли, и старушке передалась. Как-то сидят баба Даша с Брагой, телевизор смотрят, она вздохнула и говорит:
-Как жалко, что вы - родня!
Его в жар бросило: понял, о ком речь. Стыдно, что и бабушка догадалась. Хоть не признавайся, мол, не родня никакая ты им, они тебе! Марине особенно. Отмолчался. Бабушка повздыхала. А дальше-то что?
Через пару дней, когда на кухне вместе кашеварили, говорит:
- Маришка - такая хорошая девочка! Вот золотая жена была бы любому. А мужики разве знают, кто им счастье принесёт? Не будь ты ей пусть и четвероюродным, но братом, ей мужа лучше и не надо, а тебе - жены.
Тут «Толечка» чуть не расплакался. Ночью лежал и думал: а не сбежать ли с Мариной, чтобы этот его позор самозванства утаить? Они хоть и слова друг другу не сказали (сейчас просто и он вымолвить не в силах, тоже, как заика), но он точно знал, что и Марина его любит. А женщины, если влюбились, они и за подлецами кончеными готовы, куда глаза глядят. Да только куда он её увезёт? В подвал?
Увядали оба. Вот что такое - чахнуть! Бабушка как-то попросила ей почитать Пушкина- плохо видит. И Толечка пристрастился: по вечерам бабушке читал классику. Она часто прерывала его тем, что дальше уже сама наизусть читала стихи. Во память! Сам брал книги из огромной библиотеки, запоем читал. Умели люди писать! В школе почти всегда из-под палки классику по школьной программе, только приключения разные любил, Диккенса, Джека Лондона, а здесь, если на интересном месте почему-нибудь остановился, дождаться не можешь, когда снова – за чтение. Умели про любовь писать! Действительно ведь «нечаянно нагрянет». Но только у Браги нет такого, что «каждый вечер сразу станет удивительно хорош. И ты поёшь». У него - ты выть готов, а не петь.
Как-то Марина, навестив бабушку и уезжая, сунула Браге записку и после этого так с места рванула! Анатолий развернул, прочитал: «Как жаль, что мы - родные».
Ну уж нет!
Только и сказал бабушке, что надо срочно в город, рванул, и раньше Марины к дому её приехал. Она же во всём - деликатная тихоня: всех пропустит, всем дорогу уступит, чтобы обгонять и лихачить - Боже упаси! Ждал в машине, и когда Марина подъехала, не стал сразу выходить, а наблюдал-любовался, как она паркуется, как выходит, закрывает дверцу. И во всём такое изящество! Деликатность, застенчивость. Татьяна Ларина! Когда с бабушкой перечитывали, подумал, что в школе совсем по-другому воспринимал. Только смеялись с пацанами, гримасничали: «Я к вам пишу, чего же боле»…