«ЗАВТРА». Я читал, что вас преследуют не только из-за участия в акции оппозиции, но и за поджог автозаков?
Олег ВОРОТНИКОВ. Я не видел статей об этом. Однако на днях мы связались через товарищей с юристом, который вытащил нас с Лёней из тюрьмы – Игорем Рябчиковым – это блестящий адвокат, и он соглашается на нас работать, и он говорит, что вполне ожидает статей о поджогах.
«ЗАВТРА». Так это правда?
Олег ВОРОТНИКОВ. Я думаю, что это карта, которую власти держат пока в рукаве. Нас всегда можно, наверное, ею стукнуть. Это такая целая стратегия, которой, кстати, часто злоупотребляют. Да, они придерживают, потому что пока никак не афишируют, может быть, просто зная, что все это делал Лёня, может быть, по ещё каким-то причинам. Они же нам уже один раз проиграли, а сейчас вот снова пытаются играть. Они ведь не смогли доказать, что акция «Дворцовый переворот» – признанное на Западе произведение искусства – преступление. Сейчас снова хотят.
«ЗАВТРА». Жизнь, которой вы живете, – это вечная борьба. Удивляюсь, как вы это выдерживаете, как приспосабливаетесь.
Олег ВОРОТНИКОВ. Я в какой-то момент составил список, что я тут начал делать, и чего никогда бы не пришло мне в голову делать в России. Во-первых, теперь я всегда ношу с собой молоток. Не чтобы пустить его в ход, но просто показать, что он есть. Понимаешь, люди здесь позволяют себе такие вещи некрасивые – они просто не видят, что они некрасивые. Был у нас случай, когда мы жили в Вене. Там есть небольшие искусственные озера, и земля вокруг поделена на маленькие дачи-шестисоточки, и таких мест много. Это их фишка национальная – это престижно. Кто-то хранит там подшивки журналов, кто-то полет грядки. В таком одном месте у серии домов, почти вплотную прилегавших к водоёму, мы остановились отдохнуть. Водоем был сплошь утыкан причальчиками. Мы зашли на один причальчик и сели – едим, чего-то делаем с детьми. Выходит хозяин и начинает выковыривать булыжники из дороги и по-пролетарски кидаться в нас, в детей. Да, он не попал, далековато было, а вот представляешь, если бы попал?! Одного удара в голову ребенку точно хватило бы!
«ЗАВТРА». Чего ещё ты никогда не делал в России?
Олег ВОРОТНИКОВ. Есть еще пример, но спорный, и это тоже произошло в Вене. Вена – это лучший на свете город по удобству для инвалидов, там всё приспособлено. Один такой инвалид оккупировал лифт в метро, рассчитанный на инвалидов и семьи с колясками. Он не хотел выходить, тусовался там, поэтому все вынуждены были с ним спускаться и подниматься. Вбежал туда Каспер, такой радостный, ну, как дети все весело бегают, на кнопку жмёт и вдруг этот инвалид начинает бить его костылём – раз, два, три, четыре, пока Каспер в шоке не отбегает. И я не сдержался, я на аффекте ударил инвалида, а он не то что этого не ожидал, он не мог себе этого представить даже теоретически. Я не жалею, но, с другой стороны, я ударил инвалида, понимаешь?! Он начал верещать, как сумасшедший, и тут же вызвали полицию. Но мы сбежали. Я дрался с фашистами в пражском метро, с правозащитниками в Базеле, с барыгами, фанатеющими от «NO TAV», в Венеции, – но никогда я не думал, что ударю инвалида. Такое произносить, знаешь, можно потом не отплеваться, это как Лимонов, который стрелял из пулемета на Балканах.
«ЗАВТРА». То есть сейчас бы ты так не поступил?
Олег ВОРОТНИКОВ. Сейчас бы я ему просто всёк так, чтобы он упал и навсегда забыл эту порочную практику избивания маленьких детей костылями.
«ЗАВТРА». Мне как раз интересны примеры, случаи, ситуации…
Олег ВОРОТНИКОВ. В Австрии, если ты с детьми едешь в поезде, все бездетные бабы-пассажиры отсядут от тебя в другой вагон и ни куда-то там за несколько сидений, а он длинный вообще, нет, они целенаправленно уйдут в другой вагон, потому что, ну как это, – три жизнерадостных ребенка?! Это было одно из первых наших потрясений! Мы потом просекли эту фишку и стали над ними прикалываться – заходить в первый класс, имея самые дешёвые проездные билеты, и занимать самые модные места, и никто нас не сгонял, потому что в первом классе никого нет и, получается, никому от нас уходить не надо.
«ЗАВТРА». Может, дети как-то шумели?
Олег ВОРОТНИКОВ. Представляешь, садишься в поезд, там есть стол, кресло, над головой фонарик с кнопками, вентилятор, в столе открывающаяся урна. Дети, конечно, по сто раз это радостно потрогают, обсудят. Почему-то у окружающих это вызывает депрессию, и они тебе могут это даже прямо сказать: «Ваши дети для меня опасны». Нет, это не дети шумели – это связано с удивительно серьезным просчётом культурно-политическим, который сделали западные власти. Действительно, они отделили материнство от женщины, мать от бабы – это почти что больше несводимые понятия, сделали такой духовный аборт. Радости секса лежат по одну сторону баррикад, до рождения ребенка, а ад материнства по другую. Меня потом могут проклинать сколько угодно и говорить, что я вру или что я однозначно смотрю на вещи – но у меня три ребенка. Я, может, однозначно смотрю, но если бы хотя бы раз было по-другому, я бы согласился. А мы здесь уже пять лет! И вот они отстраняются от людей с детьми, слегка шарахаются, то есть люди с детьми тоже везде велкам, но хуже, чем люди с собаками. Я общался с очень многими, мы уже столько стран сменили и не просто жили и приезжали как туристы. Знакомые люди моего возраста, как правило, бездетны.