Олег ВОРОТНИКОВ. Это было 20 марта прошлого года – вломилась толпа в мотоциклетных шлемах, с щитами, палками, арматурой, слезоточивым газом…
«ЗАВТРА». Это были хулиганы?
Олег ВОРОТНИКОВ. Это были правозащитники со своим комьюнити. Напали на пятерых человек, трое из которых просто маленькие дети. Украли детей, а меня связали скотчем. Козу избили – мусорным контейнером в неё кидались. Повезло, что детей не задело. У Козы были огромнейшие синяки по всему телу. Мы это записали на видеорегистратор, включая похищение детей. Голых детей, кстати, потому что они в этот момент принимали ванну. Нападавшие их брали по одному и выносили на улицу, я тогда уже лежал связанный, а Козу сбросили с лестницы. В итоге полиция приехала, забрала видео и арестовала нас как людей без документов. Меня отправили в депортационную тюрьму. Полиция никак не заинтересовалась нападением, потому что нелегалы – это же вроде как не люди, и они настолько находятся вне правового поля, что ничего не стоит не заметить любое преступление против них. Более того, политика Швейцарии – выталкивание беженца за пределы конфедерации. Большими усилиями мы все-таки добились, что дело против нападавших вроде бы открыли, правда, нас допросили только через месяц после случившегося. Как сказали наши юристы в Базеле, что всё-таки они установили какое-то количество нападавших – восемь человек.
«ЗАВТРА». Это был какой-то конфликт, в чем причина?
Олег ВОРОТНИКОВ. Мы тогда жили на чердаке одного дома. Нас туда поселила арт-институция, базирующаяся в Цюрихе – «Кабаре Вольтер» – серьезная организация. Они при поддержке государства возрождают миф, историю, когда дадаисты бежали от ужасов Первой мировой войны и нашли себе пристанище в Цюрихе. Собрались они в таком кафе – «Кабаре Вольтер», заседали там и продолжали творить. Одна из вещей, которой швейцарцам действительно можно гордиться, а отдельные представители этого дадаизма у них даже на банкнотах представлены. Мы в какой-то момент попали в трудное положение после Италии. Нам негде было жить – Новый год мы встречали в сарае на окраине Рима, больные, Коза с животом. Мы стали всем писать, достучались до «Кабаре Вольтер», и они нас официально пригласили. Так мы попали в Швейцарию, а там нам сразу сказали, дескать, интервью дают здесь, а после идут в лагерь и там проводят два года, мы теперь ваши кураторы, подпишите-ка контракт. А мы еще проявили неосторожность откровенно беседовать на всяких диспутах интеллектуальных. От нас ждали исключительно диссидентской позиции жертв и беженцев от режима, а мы говорили про то, как изменилось время, и как все поменялось в России. Мы сказали, что убежища не просим. В итоге те подумали, дескать, ладно, не пойдут они в лагерь рожать и надо их просто запихнуть на какой-нибудь чердак в Базеле и забыть. На время нас действительно забыли и даже не поинтересовались, как прошли роды (Коза родила Троицу в Базеле в 2015 году без помощи врачей), но затем вдруг возникли правозащитники и опять нам стали говорить, чтобы мы шли в лагерь, в подземный, по сути, концлагерь. Под землей, без окон, набитый людьми под завязку. «Вы идёте», – говорят они, а мы говорим, что нет, в тюрьму с детьми не пойдем, просим найти другой вариант и добавляем, что никаких денег и пособий нам не надо. Притом нигде не написано, что мы должны идти в лагерь – в законе не написано. Тебе не сообщают, что этого нет, а просто говорят: «У нас все идут в лагерь». Врут! В итоге в Швейцарии я был арестован дважды: 20 марта 2016 года, после нападения правозащитников и похищения детей, и 29 марта, когда я вышел, и мы пришли собирать с улицы остатки наших вещей, разворованных правозащитниками. Узнали об этом случайно: правозащитники опубликовали объявление, что раздаются детские вещи, игрушки, и мы поняли, что это наши. Оба раза я был конвоирован в депортационную тюрьму. Во второй раз меня приводят к их тюремному боссу, и он говорит, что если мы не понимаем, чего от нас хотят, то у них есть 56 часов, чтобы отделить нас от детей и по одному, как посылки, выслать всех в Шереметьево. Либо же мы все-таки включаем мозги и идем в лагерь беженцев, то есть угрожали досудебной экстрадицией. Мне причем сказали, что жена обо всем уведомлена и уже в лагере, а я вышел – она стоит, ждёт меня в окружении полицейской бригады. Под конвоем нас препроводили в зону регистрации беженцев, принудили заполнить формы, сфотали, взяли отпечатки и швырнули в комнату-куб – без окон, с глазком в каждой стене для наблюдения, и с невозможностью пользоваться электричеством, а свет подавался только по решению охраны, в основном же было темно. Темная кладовка, где лежат маты на полу и больше ничего нет, потому что больше туда ничего не поставишь, настолько мало места. Провели мы так ночь, а потом выразили недовольство. Тогда нам сообщили, что есть другой лагерь, якобы специальный для семей с детьми. Нас сажают в полицейский грузовичок, везут туда и завозят прямо под землю, как в «Списке Шиндлера». Специально не паркуются на земле, чтобы не видели местные жители. Это оказался подвал спортивного холла, стадиона, но условия всё те же и для нашей семьи даже хуже – сильно забитые людьми кладовочки и тоже без окон. Мы, получается, были одной шестой от кладовочки. Кроме как лежать, там ничего невозможно.