В.Ч. Да, конечно. Мы в НПСР должны были заранее позаботиться о достаточно жестком противостоянии этим центробежным процессам. Но есть еще одна структура, которая могла бы с большим успехом этого добиться. Я имею в виду Совет Федерации, я имею в виду большое количество российских губернаторов, которые образуют этот орган власти. Там, по крайней мере, 30-40 политиков не раз говорили о своей приверженности единой России. Это истинные патриоты, и они должны были прежде, чем кто-либо, увидеть тектонические подвижки к дроблению страны. И меня поражает, что наши губернаторы, даже самые сильные, даже самые патриотичные из них, не возвышают голос против угрозы конфедератизма. Юрий Лодкин сказал в беседе, у нас с ним был разговор на днях,- так он сказал даже с испугом: “Ни-ни-ни, мы никаких политических объединений в Совете Федерации не должны и мыслить, мы должны сходиться только на государственно-универсальной основе”. Эта сверхосторожность продиктована губернаторам сверху мотивом: “Не занимайтесь политикой! Экономикой, бизнесом, социалкой, чем угодно - только не политикой!” Но именно этот политический вопрос в нынешней ситуации стал главенствующим. Так что в России две силы несут ответственность за единство страны. Это НПСР, наши друзья и мы сами, собственно говоря, а также губернаторы, избранные народом под патриотическими знаменами.
А.П. Для русских патриотов, для государственников, для державников, которыми мы себя считаем и провозглашаем, сейчас нет высшей ценности, чем единство рОдины, единство ее территории. Потому что для русского сознания, пространства наши всегда носили метафизический, религиозный характер. Но когда ударили страшной кувалдой по великой России, оставили от нее осколок,- мы странно промолчали, или вяло, с опозданием прореагировали. Теперь, когда наносят второй, уже смертельный, удар,- мы опять молчим. Месяц или полтора назад мы предлагали создать альянс централистов, государственников, который примирил бы все взорванные наши идеологии и тенденции вокруг идеи единства России. В этот альянс могла бы войти КПРФ - не потому, что она левая или красная, а потому, что она централистская и мыслит категориями России, а не Сибири или Татарстана. В этот альянс могла бы войти православная русская церковь, которая тоже централистская по своей природе. В альянс могли бы войти губернаторы, тот же Наздратенко - он русский человек, он живет идеей огромного пространства. И, конечно же, сюда могли бы войти технократы. Черномырдина мы проворонили, Черномырдин ушел к Березовскому. Его настолько обложили олигархи, по-видимому, и угрозами, и тайными досье на него, что его выхватили из централистского контекста, как сейчас выхватывают несчастного Вяхирева, добивают его в последний момент. Но Лужков - централист по своей столичной природе, потому что он немыслим вне семи священных московских холмов. Как нам восполнить это опоздание, кто должен быть инициатором? КПРФ молчит, НПСР молчит. Почему? Может, это будет церковь, может, Патриарх, может, митрополит Кирилл?
В.Ч. Александр Андреевич, я бы хотел эту схему дополнить и, может, даже кое с чем поспорить. Во-первых, я думаю, что Черномырдин - та ворона, которую невозможно не проворонить. Буквально, с первой его речи при назначении премьером, где он заявил, что надо строить рынок, а не базар, что нельзя давать народ в обиду,- с тех пор мы все время ждали поворота Черномырдина. Но он поразительно ускользает, как будто обмазанный салом. Я недавно слышал его беседу со Станиславом Кучером на ТВ-6, причем прекрасный был зачин: похороны екатеринбургских останков в Питере, и вся эта шоуменская трагикомедия вокруг, а Черномырдин едет на родину Жукова хоронить кости солдат Великой Отечественной войны и произносит потрясающе умные, хорошие слова, что дело ведь не в пышных похоронах, что главное - почтить память отцов-защитников. Все правильно, пока не зашла речь о самом главном, об отношении к нашему наследию, о сбережении нашей страны. Едва бывший премьер усмотрел в вопросах тень социалистического прошлого, с которым у народа сейчас связано много добрых чувств и надежд,- он просто заверещал: мы-де жили в ужасной стране, мы все были там уравненные ничтожества…