Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. стало переломным моментом не только в мировой стратегической ситуации, но и во внешнеполитическом мышлении элитарных кругов и в самой психологии народов западных государств. Стало ясно, что отныне судьбы мира решаются на полях России. В Великобритании "умиротворители" были оттеснены от власти сторонниками сопротивления агрессорам, в Соединенных Штатах Рузвельту удалось преодолеть инерцию изоляционизма, в оккупированных странах, в Италии и Германии возникло движение сопротивления, на Балканах развернулась партизанская война, сотрудничество властей с оккупантами стало рассматриваться как тяжкое преступление: капитулянтам, изменникам, коллаборационистам, таким, как Петен во Франции или Квислинг в Норвегии, предстояло предстать перед судом своих народов и кончить жизнь на эшафоте. Нападение Германии на Советский Союз не стало триумфом политики "умиротворения". В этом смысле первый урок Второй мировой войны состоит в том, что политика "умиротворения" не способна остановить агрессию. Обуздать её может только готовность к бескомпромиссному сопротивлению. Подход с позиций слабости недопустим даже для малой страны, не говоря о России с ее урезанными, но все еще значительными военными возможностями и арсеналом стратегического оружия, способного сдержать любого агрессора.
Между тем с началом воздушной войны российский президент, назвав агрессию агрессией и произнеся ритуальные слова "не допустим", "не позволим", постарался придать позиции и действиям российской стороны "умиротворительный" формат. Тезис "мы не допустим втягивания России в вооруженный конфликт", прозвучавший как укреплении обороны. Соответственно, были отменены запланированные и подготовленные Министерством обороны меры вроде посылки боевых кораблей в зону операций НАТО. Россия воздержалась даже от принятых в международной практике способов выражения неудовольствия действиями НАТО против дружественного народа и вблизи российских границ. Более того, Кремль лишь приостановил отношения с агрессором, причем только частично, дав этим понять, что отношения сотрудничества с НАТО будут восстановлены в полном объеме по окончании войны.
Полнее всего позицию "умиротворения" сформулировал В.Рыжков — лидер фракции НДР в Государственной думе, который посоветовал ограничиваться резкими заявлениями, не делая, однако, резких движений, чтобы “не отпугнуть Запад от России”. То же можно сказать о позиции околомидовской общественности — Совета по внешней и оборонной политике, опубликовавшего документ под названием "О контурах плана прекращения агрессии против Югославии". В интересах достижения "реалистического компромисса" авторы документа готовы отказаться от таких "морально и политически обоснованных требований", как репарация в пользу жертвы агрессии и привлечение к уголовной ответственности поджигателей войны.
Понятно, что при таких установках Кремль не может быть честным посредником. И если Белград принимает посредничество России, то лишь потому, что, находясь в изоляции, не может отказаться даже от лицемерной поддержки со стороны Кремля. Что касается НАТО, то ее руководство было вынуждено принять услуги Кремля в надежде на его солидарность с Западом. Там не скрывают, что от Москвы ждут содействия при выходе из тупика, в котором альянс оказался из-за неуемных амбиций Вашингтона, причем таким образом, чтобы не пострадали планы НАТО на Балканах. Позиция непротивления агрессии, занятая Кремлем, является выражением и продолжением того прозападного, пораженческого внешнеполитического курса, который был сформулирован Козыревым, канонизирован Ельциным и обоснован Примаковым, предложившим полностью исключить конфронтацию из отношений России с Западом. Этот тысячу раз опровергнутый историей тезис, еще раз доказал свою несостоятельность в ходе нынешнего балканского кризиса. Он обрекает Россию на капитуляцию перед любым давлением или угрозой со стороны западных партнеров.
Кремль неизменно поддерживал в Совете Безопасности ООН все шаги Вашингтона, ущемлявшие суверенитет Югославии, и активно участвовал в их реализации, часто вопреки экономическим, политическим и стратегическим интересам России. Кремль был осведомлен военной разведкой о намерении США разместить на территории Югославии американские войска, а также заблаговременно знал о подготовке военной акции НАТО против сербов, но, судя по всему, ничего не предпринял, чтобы предотвратить войну; общественности неизвестна также реакция российской стороны на тот факт, что в качестве предлога для вооруженной интервенции НАТО во внутренние дела Югославии был использован мятеж руководимых наркобаронами бандформирований, назвавших себя "армией освобождения Косово" и провозгласивших, не без подсказки американских спецслужб, независимость края в качестве своей цели. Вмешательство НАТО предусматривало поддержку этой стороны, и на данном этапе идет подготовка (пополнение, вооружение, обучение) албано-косовских формирований к использованию против законного правительства Югославии в рамках предстоящей наземной операции.
От Югославии требуют прекратить сопротивление агрессии, принять в обмен на прекращение бомбардировок ультимативные требования НАТО, согласиться на оккупацию края Косово "миротворческими" силами если не под командованием, то под контролем НАТО, смириться с перспективой отделения от страны Косово и Черногории.
В Кремле и вокруг него не устают повторять о верности России взятым международным обязательствам. В том числе и тем, которые вытекают из резолюций Совета Безопасности ООН. Но ведь все они потеряли обязывающую силу с началом необъявленной и несанкционированной Организацией Объединенных Наций войны. Это в пол- ной мере относится и к решению о создании Международного трибунала для Югославии и всех его постановлений, в том числе обвинений, выдвинутых против президента Югославии Слободана Милошевича.
В ходе международного кризиса, вызванного агрессией НАТО, подтвердился еще один урок Второй мировой войны: никому (особенно великим державам) не удается отсидеться в укрытии нейтралитета под предлогом удаленности от очага войны или в безопасной позиции посредника-умиротворителя и избежать вовлечения в конфликт. Удар американских бомб и ракет по китайскому посольству в Белграде заставил Китай — его народ и политическое руководство — отказаться от “прагматического” подхода к процессам, идущим за пределами Азиатско-Тихоокеанского региона. Взрыв антиамериканизма, скрывавшегося в последние полтора-два десятилетия за ширмой официальной "открытости" перед внешним миром, дал о себе знать мощными стихийными, весьма эмоциональными выступлениями молодежи. Жесткие заявления Пекина были дополнены практическими мерами: прекращены китайско-американские консультации по вопросам нераспространения военных технологий и прав человека, американским военным кораблям было запрещено посещать Сянган (Гонконг).