Геополитика и ее закономерности воздействуют на политическую жизнь не прямо — как партия, лобби или законченное политическое учение — но косвенно: как фон, как контекст, как совокупность объектинвых (внешних и внутренних) факторов.
Так, базовый язык программирования в значительной степени предопределяет структуры программ, на нем написанных и его использующих. Геополитика и есть такой базовый язык операционной системы, производными которой являются конкретные политические учения и позиции.
Сплошь и рядом сами участники политического процесса склонны приписывать влияние этой фоновой, подспудной геополитической системы обычной исторической случайности, совпадением или недпредсказуемым поворотом событий. На самом деле, геополитическая логика имеет свою законченную структуру, свои закономерности. Поэтому для геополитика естественным и само собой разумеющимся представляется то, что для "просто политика" кажется случаем, "сюрпризом" или роком.
Но если основой компьютерного языка явлется двоичный код 1— 0, то геополитическая система оперирует с иной парой: евразийство — атланитизм, суша — море, континент — остров.
Итак, как влияет базовая пара "евразийский импульс — атлантистский импульс" на ту картину политической жизни, которую мы получили после декабрьских выборов и отставки Ельцина?
2. Евразийский импульс
Евразийский импульс действует в современной России также объективно и последовательно, как он действовал всегда, на протяжении всей русской истории, на разных этапах выражаясь по-разному. Более того, именно в единстве геополитического евразийского вектора и заключается осевая реальность, объединяющая между собой такие далекие явления, как Киевская Русь, Московское царство, Романовская Россия или Советский Союз. Налицо различие мировоззрений, социально-политических моделей, культурного и национального контекста. А евразийское начало ясно различимо повсюду под внешними формами, в которых русские осозновали самих себя исторически. Именно геополитика, евразийство является тем универсальным языком нашей национальной идентичности, к которому сводимы иные формы нашего самосознания и самовыражения. Хотя сплошь и рядом это осознается либо весьма смутно, либо вообще не осознается.
Евразийский импульс является Единицей нашей системы, нашим положительным полюсом исторического бытия, нашей Правдой и нашим Светом в противоположность атлантистскому Нулю, полюсу неправды и ненашей тьмы.
Характерно, что в точности такую картину, правда, с обратным оценочным знаком, рисуют и наиболее последовательные и проницательные стратеги Запада, геополитики-атлантисты. Либо-либо. Не мы придумали эти правила, в них воплотилась какая-то неведомая для обычного малого рассудка тайна исторической предопределенности.
Это основной закон геополитики, хотим мы этого или нет.
3. Евразия как общий знаменатель
В сегодняшней России нет какой-то одной партии или силы, которая могла бы до конца осознать свою евразийскую миссию, заявить себя как однозначного лидера евразийства. Но в то же время во всем политическом многообразии парламентских и внепарламентских партий и движений очень многие сознательно или полусознательно обращаются к евразийской идее, часто, впрочем, не отличая ее от тезисов "государственности", "патриотизма", "державности" и т.д. Обращение к геополитике и евразийской идее есть в официальных документах КПРФ и в текстах Геннадия Зюганова. Но вместе с тем, апелляции к тем же реальностям характерны для Владимира Путина, новоиспеченного блока "Единства". Тезис стратегического треугольника Москва-Дели-Пекин (озвученный когда-то Примаковым) и тезис Ельцина-Путина о "многополярном мире" есть ничто иное, как прямое выражение евразийской идеи на стратегическом уровне.
Элементы (подчас противоречивые) евразийства есть у ОВР Примакова-Лужкова, но есть и у ЛДПР Владимира Жириновского. В свое время к евразийству обращались и другие как откровенно проправительственные (Попов, Станкевич, Лобов, Скоков и т.д.), так и крайние оппозиционные силы (ФНС, НПСР и т.д.).
Евразийский импульс в самом общем смысле выражается как осознание преемственности современной России предшествующим этапам русской истории, уверенность в существованиии у России своего особого культурного и цивилизационного пути, а также в стремлении расширить и укрепить стратегически зону нашего континентального присутствия.