Все эти моменты были очевидны для придворных аналитиков, занимавшихся социально-психологической алхимией. Они-то и решили провести со страной грандиозный психоаналитический сеанс, довести ситуацию до кризисной точки, заставить выплеснуться через край накопившуюся энергию, а потом, собрав ее в плотный пучок, спроецировать ожидания масс на возможного "преемника".
Катализатором такой алхимической реакции могла быть только война — быстрая, беспощадная, победоносная. Это война, которая должна была бы частично устранить страшный комплекс национального унижения за счет тех "партнеров" ельцинской власти, которые стали не нужны режиму, отработали свою службу. Война должна была стать базовой частью сценария сохранения власти. И именно это делало ее неизбежной.
Однако придворные стратеги понимали, что национальный подъем — непозволительная роскошь для правящего режима. И потому был предусмотрен и механизм обратного хода — ратификация СНВ-2.
После краткого всплеска державной гордости новое унижение было тяжелей и горше прежних.
Александр СЕРГЕЕВ
Владислав Шурыгин ИМИТАЦИЯ РЕВАНША
Страну и народ топчут и попирают уже десять лет. И понятно, что отмеченный всеми аналитиками "комплекс неполноценности" огромного, могучего, но разорванного на части, униженного и оскорбленного этноса не мог быть не замечен и не использован в новейших политических технологиях.
Вообще, исторически энергия реванша всегда считалась одной из наиболее мощных психических мотиваций. Ибо стремление к реваншу, реабилитации — едва ли не самое реликтовое чувство человека, граничащее с безусловным инстинктом выживания.
Вопрос только в том, как и куда направить эту энергию? После поражения во Второй мировой войне Япония и Германия всю силу реванша, унижения и боли направили на экономическое возрождение и политическую реабилитацию. И сегодня оба эти государства по праву считаются одними из самых мощных экономических столпов современного мира.
Россия в 1999 году вряд ли сильно отличалась от Германии 45-го. И хотя она, конечно, не была официально оккупирована чужими армиями, ее официально не делили на куски между победителями, унижение и разгром России Ельциным и его кликой были почти тотальными. Настолько тотальными, что ни о каком продлении царствования "Бориса I" речи идти уже не могло. И драма власти состояла в том, что в ближнем кругу "семьи" не было сколь-нибудь заметного кандидата на должность "наследника", который бы имел реальные шансы выиграть выборы у оппозиции, к которой к тому времени принадлежало едва ли не большинство политических партий и групп самого разного толка — от Лужкова и Явлинского до Зюганова и Лимонова.
Не могли в Кремле полагаться и на "попутчиков" типа Примакова или Степашина. Ни тот, ни другой не внушали "семье" ощущения надежности и не являлись гарантом неприкосновенности "семьи" в будущем.
И вот тогда в головах аналитиков и "пиарщиков" родился проект "карманного реваншиста". Суть его была предельно проста. Выбрать в ближайшем окружении незаметного, малоизвестного человека, отличающегося безусловной преданностью, и "раскрутить" его до фигуры национального масштаба на теме того самого "реванша", которым, как уже было отмечено, буквально пропитано российское сознание.
Главное было — четко отделить энергию ненависти народа к развалившей страну верхушке от "чистого" ура-патриотического желания подняться с колен, прекратить унижение. И сделать это можно было только одним способом: навязав России войну против такого противника, который будет одинаково ненавидим как левыми, так и правыми. И такой враг был найден — им оказалась Чечня.
Кремль не мог себе позволить направить "реваншистские" энергии в русло экономического и социального восстановления России. Для этого просто не было времени. Необходим был предельно быстрый эффект. А такой могла дать только война...