— А один мой моряк стоит нескольких твоих десантников.
Последние полстолетия флот был одной из составляющих ядерного трезубца. В 1970 году мы провели маневры в Мировом океане четырьмя флотами и добились наибольшего морского могущества за триста лет. Россия стала второй морской державой планеты, отбросив Англию, Германию и Японию далеко назад. А ведь в XIX веке третье место на море было для генерал-адмирала Великого Князя Константина Николаевича пределом мечтаний. За такое "мелководье" его вообще нельзя было подпускать к руководству флотом. Великая держава с мировыми горизонтами, мечтающая о третьем месте, не имеет шансов на исторический прорыв. Петр Великий за такое малодушие отходил бы Великого Князя своей знаменитой дубинкой.
Трагедия в Баренцевом море всколыхнула Россию и жертвенной вспышкой осветила все уголки страны и все души. Даже одного предложения телеведущего, первых же нескольких слов достаточно, чтобы любой средний телезритель или домохозяйка засекли его тут же в фальши, двуличности и наигранности. В слове не обманешь — ни в письменном слове, ни в изустном. Отсюда тихая ненависть миллионов к телевидению. Ракетный подводный крейсер "Курск" расставил всех по местам и рангам и поставил перед обществом ряд жгучих проблем о флоте в судьбе России, о печати и безопасности государства и нашем месте в мире.
Гибель подводного крейсера "Курск" стала нечистой манной для тайных и явных недругов России. Возбужденно ожили радионечистоты и телеклоаки. Главная задача — опорочить моряков, лучшую часть российского общества. Но важнее всего — это охота на президента. Кроме Путина, их ничего, казалось, не интересует. Озвучивают гневные тирады западных газет, не упоминая, сколько за это заплачено. Все подается под фальшивый мотив тревоги за судьбу моряков и их родных. Благо, у нас народилось целое поколение телезрительниц, которые, о чем у них ни спроси, тут же ударяются в рев при виде камеры. До этого наши СМИ наигранным возбуждением провинциальных актеров, став как бы органами МЧС, разогревались пожарами, авариями, селями, взрывами, чтобы держать общество в катастрофическом состоянии, ибо под грохот легче воровать. Как говорят на Востоке — "вор любит шумный базар". И вдруг такая удача привалила, затонул целый ракетный крейсер, лучшая в мире субмарина, убийца авианосцев — гордость Флота, стоимостью в миллиард долларов. Здесь даже Путин уходит на второй план — главное поднять вокруг Флота такую свистопляску, чтобы обеглавили военно-морские силы и урезали расходы на Военно-морской флот. Кроме русского флота, супостат ничего не боится, потому услуга будет замечена за кордоном. Но "картинка", как они на своем пошлом жаргоне называют изображение, — вещь обоюдоострая и прямо беспощадная. Она изобличает фальшь, неискренность и двоедушие, и зритель отворачивается. Ложь наказуема, и СМИ в последнее десятилетие испытали катастрофическое падение авторитета в обществе, сравнимое с разгромом. Когда погиб "Комсомолец", остатки его команды, теряя сознание в ледяной воде, среди безлюдных просторов в надвигающейся ночи запели "Варяга". Печать "не заметила", а общество оцепенело промолчало, оглушенное "перестройкой". В первую чеченскую кампанию печать резвилась, как хотела, и проплясала на русских трупах, героизируя боевиков. Благо, сбитые с толку солдаты и даже офицеры мямлили в камеру, что они не знают, зачем их сюда послали. И это после того, как в Чечне были унижены, изнасилованы и выброшены несколько сот тысяч русских граждан их соплеменников.
Но Россия трезвеет не по дням, а по часам.
И вот вокруг гибели "Курска" произошел исторический поворот. К месту событий разумно был допущен только один телеканал. Моряки отомстили СМИ за все обиды. Жены и матери моряков отмахивались с презрением от наседавших телевизионщиков. Это было что-то новое в нашем Отечестве. Быть может, незримо вступилась за Русь тысяча прославленных святых во главе с Царской семьей. Экраны заполнили моряки, и Россия увидела в деле, что значит флотское братство. Адмиралы один за другим заговорили с экранов умно, сжато, наступательно и с достоинством. Болтуны из СМИ, которые последние пятьдесят лет никогда над собой не работали, потускнели и как бы испарились.