(Из книги кавалерственной дамы Анастасии Лятуринской "Жизнеописание негодяев")
ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ
Полковнику никто не пишет,
А в чем причина — он не знает.
Он ждет. Зимой на стекла дышит
И смотрит вдаль. Не помогает.
Но нет, не пишут! Это странно...
А впрочем, было бы не слабо,
Когда с курьером утром рано
Пришла б депеша из генштаба
Или любовная записка,
Пусть небольшая — пара строчек,
А в ней какая-нибудь киска
В углу поставит вензелечек.
Полковник смотрит вдаль упрямо.
Пусть Розалинда или Маша
Пришлют с вокзала телеграмму:
"Встречайте. Я навеки ваша".
А вдруг письмо придет под вечер
С эскортом черных бэтээров,
И в нем укажут место встречи
Однополчан-легионеров.
Он вспомнит старые делишки,
Его медали забренчат,
Ему герлскауты-малышки
Розаны свежие вручат...
Все тщетно. Ночь прохладой дышит.
Окно. Бинокль. Чистый лист.
Полковнику никто не пишет,
Но он, однако, оптимист.
ВАДИМ СТЕПАНЦОВ
Родился в 1960 году в Туле. Окончил 3 курса Московского технологического института мясной и молочной промышленности и Литературный институт им.М.Горького (с отличием).
На вид он симпатичный блондинчик, бороду бреет, с народом то ласков, то брюзглив, в зависимости от частых перепадов настроения.
Любимые поэты — Ронсар и Абай Кунанбаев (последнего читает в подлиннике).
Создатель и бессменный солист скандально известной вандал-рок-группы "Бахыт-Компот".
Автор многих текстов песен других исполнителей, в частности, группы "Браво"
ЦАРЬ
На двадцать пятом лете жизни
один блондинчик-симпатяга
свисал, мусоля сигарету,
с балкона ресторана "Прага".
Внезапно пол под ним качнулся
и задрожала балюстрада,
и он услышал гулкий шепот:
"Ты царь Шумера и Аккада".
Он глянул вниз туманным взором
на человеческое стадо.
"Я царь Шумера и Аккада.
Я царь Шумера и Аккада".
На потных лицах жриц Астарты
пылала яркая помада.
Ступал по пиршественной зале
он, царь Шумера и Аккада.
Смахнув какой-то толстой даме
на платье рюмку лимонада,
он улыбнулся чуть смущенно,
"Я царь Шумера и Аккада".
И думал он, покуда в спину
ему неслось "Лечиться надо!":
"Я царь Шумера и Аккада.
Я царь Шумера и Аккада".
Сквозь вавилонское кишенье
московских бестолковых улиц,
чертя по ветру пиктограммы,
он шествовал, слегка сутулясь.
Его машина чуть не сбила
у Александровского сада.
Он выругался по-касситски.
"Я царь Шумера и Аккада.
Я Шаррукен, я сын эфира,
я человек из ниоткуда", —
сказал — и снова окунулся
в поток издерганного люда.
По хитрованским переулкам,
уйдя в себя, он брел устало,