К глубокому сожалению, они наши советы не воспринимали, у них в головах были другие идеи.
Бандиты, которые напали с территории Чеченской республики на Дагестан, должны были знать психологию нашего народа: даже когда на Дагестан нападали Иран, Турция, татаро-монголы, то и они получали достойный отпор. Хотя казалось бы, что там в наших горах защищать, где и земля-то одни камни. Но это наша земля, это наши камни.
Бандиты просчитались. Они не приняли во внимание, что сила любви народа к своей земле сильнее оружия любых калибров. Поэтому безоружные, можно сказать, дагестанцы стали грудью на защиту своей земли, своей республики, России. А ведь бандиты, казалось, просили у них немного: разрешите нам только мимо вас пройти туда, в центр республики, там мы разберемся с этой властью, и будет у нас исламское государство. В России вы ничего хорошего не увидите, а у нас будет рай, настоящая жизнь. Вы только пропустите, мы вас не тронем.
Но наши люди не дураки. Они видели, какой там рай в Чечне получился. И не дали пройти ценой своей жизни, пока солдаты не подошли. Три дня сдерживали натиск, дали достойный отпор, продемонстрировали силу духа. Причем молодежь, которая была по всей России разбросана в поисках работы, вся вернулась в Дагестан, сражалась и гибла за Родину. И это все воспринималось дагестанцами не как подвиг, а как тяжелое будничное дело. Когда их стали представлять по завершению войны к наградам, они отказывались. Говорили, мы не для наград сражались, а выполняли заветы своих отцов, дедов. Разве за награду защищают отчий дом? И Путин, когда нашу делегацию принимал, был потрясен духом народа, таким отношением к Родине. Люди ничего не просили. Раненые говорили, что скорей бы встать на ноги и вернуться в строй.
Сосед повел себя нагло. А ведь мы в первую чеченскую войну приняли 200 тысяч беженцев от них, и тогда никто в мире не говорил ни о какой гуманитарной катастрофе. Сегодня они в Ингушетии, и весь мир кричит о гуманитарной катастрофе. Я не хочу наводить тень на весь чеченский народ, они сами от этих бандитов страдают. Но все равно, они должны были удержать их, это такой позор — нападение на соседей, с которыми никаких споров не было: ни территориальных, ни религиозных, ни национальных.
Идеологией этой войны, если все называть своими именами, был ваххабизм. Идеологией этой войны был лозунг "Вырвать Дагестан из России", создать с Чечней какое-то другое государство, причем это все делалось под благовидными предлогами. Будет, мол, одно государство, даже назовем его Дагестан, вообще Чечня, мол, часть Дагестана, и мы должны жить вместе. Создали органы управления, Конгресс народов Дагестана и Чечни. Туда входили и некоторые дагестанцы. Сейчас одни из них в бегах, другие за рубежом.
А если речь вести о вере, то ведь ее не навязывают с оружием в руках. Свобода совести есть: хочешь — верь, хочешь — не верь. А у бандитов как было: сначала заманивают новой религией, потом боевая подготовка, лагеря, экзамены, зачеты — и человек в капкане.
Ваххабизм проник в Дагестан в связи с развалом Советского Союза, и не только в Дагестан, но во все мусульманские республики России. И не везде руководители понимали угрозу этого экстремизма.
В Чечне ваххабизм нашел более питательную среду, чем в Дагестане. Традиции ислама у нас оказались значительно сильнее, чем в Чечне. Дагестанские верующие, религиозные авторитеты, духовное управление Дагестана за несколько лет до начала этой войны, как только ваххабиты начали проникать в Дагестан, стали бить в набат, обращаясь к властям в Москве и предупреждая: ждите войну не на почве межнациональных отношений в Дагестане — такого у нас никогда не было в прошлом. Ждите столкновений не на почве нищеты — люди могут потерпеть нищету, в конце концов можно любые трудности, лишения и год, и пять терпеть, а мы уже 10 лет терпим. Ни от этого будет война, а войну принесут ваххабиты, их надо запретить. Потому что они военным путем, силой изгоняли имамов из мечетей. Вывозили детей за рубеж — и обратно потом привозили готовые кадры. А если есть кадры, вооруженные силы, идеология — это война.
Когда мы пытались запретить ваххабизм, то против нас восстали и здесь, в центре. Возражали уважаемые, авторитетные люди вроде Примакова и других, которые говорили, что не надо бояться ваххабитов, это просто такая религия. Но мы и раньше никогда ничего не имели против тех, кто сидит дома и молится любому Богу. Мы говорили совсем о другом. Зачем верующему человеку оружие? Почему верующему человеку не нужна Конституция?