Я вам скажу, что даже в Москве содержатся миллионы кюри в хранилищах, а денег ведь нет для того, чтобы утилизировать. Ну, конечно, пока работают люди, которые умеют с этой активностью обращаться, опасность невелика. Но все равно это не порядок, когда в черте мегаполиса устроены такие хранилища. Для того, чтобы свести опасность до нуля, нужны очень большие средства.
Возникает вопрос: а что будет с отработанным топливом наших атомных станций? Мол, мы забьем все хранилища чужими отходами, а свои некуда будет девать. Не разразится ли экологическая катастрофа на этой почве? Ничего подобного. Дело в том, что на наших станциях сооружены специальные хранилища , куда поступаеют на технологическую выдержку облученное топливо.
Но даже если и этих мощностей нам не хватит, у нас достаточно времени, чтобы предусмотреть в тарифе на электроэнергию инвестиционную составляющую на создание дополнительных хранилищ. Мы их построим. А вот денег, чтобы реабилитировать территории — с утилизацией земли, очисткой рек, водоемов, переселением людей, — в федеральном бюджете не будет в ближайшее время. Мы уже к той точке подошли, когда свои мощности готовы направить и на эти социальные программы.
Да, действительно, у нас много критиков. Сложились стереотипы представлений. Можно понять опасения людей. Потому что всегда говорилось: радиация — это вред. Когда случился Чернобыль, вообще разрушился миф о безопасности атомных реакторов. И как не объясняй человеку, который не занимается профессионально этими вопросами, он всегда скажет: а помните 26 апреля 1986 года? То есть ученые не смогли создать такие системы, при которых роль человеческого фактора не была бы определяющая.
Валентин Чикин. Кстати, Александр Юрьевич, каково ваше объяснение чернобыльской аварии?
Александр Румянцев. После долгих разбирательств, расследований причина чернобыльской аварии была сформулирована следующим образом. Первое: несовершенство конструкции реактора. Второе: несовершенство уровня защиты реактора, то есть системы управления. Третье: неквалифицированность персонала. И все эти три фактора в какой-то момент сработали одновременно. Если хотя бы один фактор отсутствовал, то не было бы этой аварии.
Почему эти реакторы РБНК были использованы в энергетике? Потому что в Средмаше они действовали безупречно — проработали 30 лет безаварийно. Но там был культ эксплуатационной дисциплины. Реакторы квалифицированно управлялись. Там нельзя было отойти от регламента просто по определению. Имеется оперативный журнал, главный инженер дает задание на смену, и ты из регламента выходить не имеешь права ни на йоту. А в Чернобыле начали ставить эксперимент с реактором — и заигрались. Дело прошлое, но все равно это был удар по всей атомной науке и по ядерной энергетике в первую очередь. Мы должны полностью реабилитировать мирный атом своим позитивным, безаварийным, абсолютно безопасным способом донести его благо до людей. Только тогда мы сможем говорить, что доказали: атомная энергетика— благо для всех.
В этом смысле мы можем возлагать надежды и на наш новый проект. Реальное благо принесет и организация хранения отработанного ядерного топлива. Вот запустим проект, переведем деньги на благоустройство территорий, и поднимется социальный уровень жизни людей, прожиточный минимум. Губернаторы даже планируют какие-то прибавки к зарплате делать, строить больницы, дороги. Когда народ поймет, что все это сделали атомщики, что люди благодаря нам стали жить лучше, тогда мы будем с легкой душой вводить новые блоки атомных электростанций, и они будут работать безаварийно. Жизнь пойдет без катаклизмов, какие у нас случились зимой в Приморье и на Севере. Вот тогда мы сможем со всей ответственностью заявить, дорогие друзья, мы свою миссию выполнили, раскрыли все возможности атомной энергетики, донесли ее блага до государства, до нашего народа.