Перед Отделом исследований мозга и в целом перед Научным центром неврологии стояла цель придать нашим клиническим исследованиям большую фундаментальную направленность и, с другой стороны, обеспечить экспериментальным разработкам отдела быстрое и эффективное внедрение в клинику. Сейчас это называется модным словом "трансляционная неврология". Мне кажется, что за десять лет нам удалось добиться поставленной цели. Судите сами: сегодня в отделе создаются уникальные экспериментальные модели болезней мозга, а разработанные методы диагностики и лечения успешно переносятся в клинику. Мы проводим испытания новых биологически активных соединений — потенциальных лекарственных препаратов. Изучаются закономерности функционирования мозга, его резервы и возможности как в нормальных, так и в патологических условиях. У нас есть ряд открытий, совместных тем, книг, атласов, которые в равной степени интересуют и фундаментальных учёных, и клиницистов.
Если обобщить пройденный этап, то сейчас мы — уникальное учреждение (в нашей стране таких нет, да и в мире их немного), где представители клинической и фундаментальной нейронауки под одной крышей решают общие задачи. И в этом — огромное преимущество.
Александр ПРОХАНОВ.
Мозг — это тайна. Для меня он остаётся тайной. Вокруг мозга идут дискуссии, рождаются верования. Будучи не биологом, физиологом, а гуманитарием, я интересуюсь, как из мозга рождается интеллект, учения. Как отдельно взятый человеческий мозг в состоянии изменить мироздание? Каким образом попытка оттолкнуться от мозга, который может быть ограниченным, не поддаётся управлению, как эта попытка приводит к необходимости создать искусственный интеллект? Что такое искусственный интеллект? Аналог мозга или что-то совершенно иное? Эти вопросы меня волновали, и они обострились в связи с предреволюционными состояниями и мифами, связанными с мозгом Владимира Ильича Ленина.
Сергей ИЛЛАРИОШКИН.
Мозг — действительно уникальный орган среди всех других, вершина творения. Но, может быть, Александр Андреевич, я должен вас несколько разочаровать. Мы — очень конкретное, "предметное" учреждение. Мы вполне материалистически оцениваем мозг, в первую очередь, как медицинский объект, то есть философская или социологическая сторона — не совсем наш профиль. Мы можем поговорить на эту тему, но рассуждения о том, где мозг, где душа, — это, скорее, ближе к психологам и психиатрам. Хотя, разумеется, две специальности — неврология и психиатрия — близки, более того: на заре клинической медицины психоневрология была единой специальностью. А в начале ХХ века неврология и психиатрия разделились. И сегодня с изрядной долей условности можно сказать, что психиатры — это больше "душа" (мысли, чувства, осознание себя и окружающего мира), а у неврологов — субстрат. Если инсульт — то где и по какой причине? Если двигательное расстройство, то какой отдел мозга страдает? Все наши исследования сегодня направлены на понимание законов, по которым работает мозг как целостный орган в тесной взаимосвязи с другими органами нашего тела.
Александр ПРОХАНОВ.
Давайте вернёмся к созданию Института мозга. Правильно ли я понял, что всё-таки стимулом для появления этого учреждения явилась смерть Ленина, повышенный интерес к его интеллекту?
Сергей ИЛЛАРИОШКИН.
И так, и не так. Идея о создании того, что мы сейчас называем "пантеон мозга", возникала давно у разных людей. Наиболее чётко её озвучил Владимир Михайлович Бехтерев. Величайший корифей, один из немногих отечественных учёных, кто считается признанным классиком мировой неврологии, психиатрии и нейроморфологии. По меткому выражению немецкого профессора Копша, "знают устройство мозга только двое: Бог и Бехтерев". Бехтерев хотел сделать такой пантеон на базе своего Психоневрологического института, который он создал в Санкт-Петербурге. Но, по иронии судьбы, когда он скончался в 1927-м году (лаборатория мозга в Москве уже была к тому времени), его мозг в числе первых попал в пантеон мозга, созданный здесь, в Москве.
Действительно, катализатором идеи была смерть Ленина. Дело в том, что советское правительство, деятели партии загорелись абсолютно революционной идеей, которая была, мне кажется, вполне в духе множества других революционных идей, витавших в то время в воздухе в совершенно разных сферах. Идея была в том, чтобы на примере мозга "великого гения всех времён и народов" найти субстрат гениальности. Для этого, во-первых, мозг Ленина сохранили. Во-вторых, пригласили из Германии Оскара Фогта — выдающегося немецкого нейроморфолога, специалиста в области цитоархитектоники (новая для того времени наука об изучении различных корковых полей, характеристик нейронов и их взаимоотношений с другими клетками). Это организатор и первый директор Института мозга. Он привёз уникальное оборудование, приборы, которые позволяли делать чрезвычайно тонкие и уникальные по размерам срезы вещества мозга.