Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Мы привыкли называть театр, который переодел и переобул классический сюжет - экспериментальным, авангардным, современным и так далее. Ещё сейчас принято называть такой театр концептуальным, актуальным. Вернее так: раньше называли - концептуальный, сегодня - актуальный. Кстати, еще в 1926 году Станиславский поставил оперу "Богема" в современных костюмах эпохи НЭПа Я придерживаюсь фразы Георгия Александровича Товстоногова: "Если концепция спотыкается хотя бы об одно слово, то концепция не верна". Значит, вопрос не в том: переодеть или не переодеть? Вопрос в том, что "Гамлет", скажем, прозвучит ли в современных одеждах как трагическая история?
"ЗАВТРА". Есть мнение: Большой театр должен представлять собой своего рода музей. Музей классического искусства. Вот есть Третьяковская галерея, - рассуждают, - в галерее находятся нетронутыми сокровища искусства. Пусть такие и в Большом будут. Ваше мнение?
Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Сразу могу сказать: театр музеем быть не может. Ни один театр не имеет права быть музеем. Музей - это другой жанр. В музее - застывшие прекрасные образцы. Что значит театр-музей? Я бы, например, мечтала сохранить, забальзамировать Фёдора Ивановича Шаляпина в роли Бориса Годунова, это один из высших образцов исполнения партии. Но можно ли сегодня втискивать современного певца в рамки таланта Фёдора Шаляпина?
Театр - сиюминутен, театр живёт сегодня и сейчас, и он должен жить в одном ритме с улицей и с современными людьми. Меняется время, меняются технологии, даже наша походка меняется, и театр должен совершенствовать свой художественный язык. С другой стороны, очень важна миссия театра - сохранять зону красоты, зону человечности, зону каких-то очень важных моделей отношений, потому что, если следовать только улице, можно зайти в глухой тупик.
"ЗАВТРА". Тем не менее, постановку "Бориса Годунова" 1948-го года публика любит как в России, так и за рубежом. В Лондоне после спектакля говорили русским артистам: какие вы молодцы, сохранили спектакль.
Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Большой театр сохраняет спектакль и правильно делает. Но почему не искать возможности создать что-то новое и талантливое на основе этой партитуры? Тема Бориса, мучения совести - это ведь вечная тема. Не мечтать о каком-то хорошем новом спектакле, который столь же величественно расскажет об огромной, трагической истории Бориса Годунова тоже неверно. Осовременивание не в том, чтобы переодеть артистов в новые одежды, а как создать момент провокации. Надо нарушать наше спокойствие.
"ЗАВТРА". Вы не против модной сегодня провокации?
Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Понимаете, нельзя говорить, что цель похода в театр - обретение покоя, что театр должен быть комфортен для зрителя. Театр должен возбуждать, будоражить, восхищать, он должен волновать и даже провоцировать. Но провоцировать зрителя на сопереживание. А сопереживание бывает разное. Например, почему мы идём на "Лебединое озеро" или на "Жизель"? Мы ждём эстетического сопереживания. В случае иного спектакля возможно сопереживание чему-то ужасному, о чем только театр и может рассказать. И уходишь иногда со спектакля, по форме некрасивого, но прекрасного по содержанию, уходишь с огромным сопереживанием. Я за такое искусство. Вы думаете, Борис Покровский ставил для покоя? Его все спектакли были провокационные и глубоко современные. Он поставил такого "Игрока", который будоражил всех, он нарушал спокойствие и благодушие. Но есть провокации и эгоистичные, такие подчас просто не интересны.
"ЗАВТРА". С балетом тоже возможны варианты?
Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Нельзя путать балет и оперу. Хотя бы потому, что в опере мы с вами не встретим ни одного спектакля, который сохранялся бы 170 лет со дня постановки, как сохраняется балет "Жизель". Хотя и "Жизель" претерпела много изменений. Мало кто знает, что первоначально "Жизель" танцевали на каблуках, а сегодня виллисы танцуют на пуантах. Балет рождался из искусства архитектуры, его называли "живой архитектурой на музыку", а архитектура предполагает застывшие формы Но можно на ту же музыку Адана поставить свою версию балета, что Матс Эк и сделал, к примеру. Представил потрясающую современную версию "Жизели".
"ЗАВТРА". Публике интересно смотреть на психбольницу и на голых мужчин на сцене?
Ирина ЧЕРНОМУРОВА. Во-первых, в спектакле нет голых мужчин. Только в финале герой появляется на один короткий момент, как нерв, обнажённый. И в том смысл. Факт, что предательство доводит Жизель до сумасшедшего дома, столь же трагичен, как и смерть Жизели в классическом варианте. Матс Эк, рассказав известный миф на современном языке, говорит о том, что мир безумен сегодня. Современный мир убивает красоту. Другой вопрос: не надо уничтожать одно ради другого.