В.Ш. Как шло обучение в этом случае? Вот, скажем, дивизия ведет оборону. Было ли какое-нибудь обучение?
М.Т. Когда в обороне стояли, да, мы, конечно, проходили подготовку. Обычно как это проводилось. Во-первых, если мы в обороне готовились к наступлению, то вели тщательную разведку противника, потому что наша задача была — все огневые точки выявить, артиллерийские позиции, численность личного состава, какие соединения, части, захватывать этих так называемых "языков".
Постоянная работа была, обучали войска. Приходило пополнение в части. Сначала их обучали в ротах. Владению оружием, приёмам стрельбы, особенностям обороны, окапыванию, очень много работали на местности. Заставляли часами наблюдать — запоминать местность, запоминать, где и что у немцев.
Потом была целевая учёба. Например, для борьбы с танками применялись бутылки с зажигательной смесью, для изучения приёмов борьбы мы отводили в тыл подразделения — обычно роту, она там обучалась метанию этих вот бутылок по целям. Делали обкатку танками. По существу, в обороне та же военная жизнь, учёба, служба, только, кроме этого, ты не должен допустить активных действий противника, и должен всё время обучать солдат, обучать офицеров.
А когда мне уже в штабе армии пришлось работать, так там после любой операции — проходил полный разбор операции: какие недостатки, что нужно было делать, а что на самом деле произошло, какие кто допустил ошибки. И было очень строго, никаких поблажек не делали. Сейчас говорят, что, мол, пёрли на рожон, людей не берегли. Это ерунда! 41-й год нас быстро научил, что переть можешь сколько угодно, а толку — ноль. Пулемётам всё равно: что траву стричь, что головы. А уж к 43-му очень придирчиво подходили к потерям. Всегда разбирались, где, что и почему. Так и учились.
Вот ведь одна интересная деталь. Часто сравнивают уровень подготовки нашего командного состава и немецкого. Конечно, на начальном этапе войны уровень подготовки немцев был чрезвычайно высок и на голову превосходил наш. Но обратите внимание на одну деталь — у немцев дивизиями командовали 50-60-летние командиры. Многие со времен еще первой мировой войны. Манштейну в 43-м уже под 60 было. А у нас — сплошь и рядом молодёжь. Я в 21 год полк принял. У нас редкий командир полка был старше 35 лет. Мы были менее опытными с точки зрения военной, но быстрее научились воевать. А немецкие командиры люди были пожилые и потому уже не очень гибкие, осторожные. И особенно это стало сказываться к 43-му году. После поражений под Москвой и Сталинградом они стали бояться ошибиться, поэтому действовали всё шаблоннее, предсказуемее. А у нас наоборот — шёл рост мастерства, гибкости мышления. У нас молодежь выиграла войну.
В.Ш. Как немцы менялись за годы войны?
М.Т. Нужно сказать, что немецкие солдаты — очень дисциплинированные солдаты. Они были хорошо подготовлены морально и психологически к войне. Потом война в Европе вскружила им голову. Они запросто всю Европу прошли. И у нас в начале войны они вели себя нагло. В 42-м уже не нагло, но уверенно. Держались. А уже после Курской битвы спесь пропала, и началось моральное, нет, не разложение, но постепенное падение. Когда их побили под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге,— они поняли, что уже всё. Войну не выиграть. И это их уже сильно давило. Помню, в 42-м году мы брали пленного, рыжий такой, крепкий. Когда его привели ко мне, я был начальником штаба полка, он постоянно кричал: "Хайль, Гитлер!" А уже в 43-м году "Хайль, Гитлер!" не кричали. Приведут пленных, а они больше "Гитлер капут!" кричат.