Государство может не стыдиться написать в своей Конституции (ст.13), что "никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной", и тем отказать себе в осознанно избранном пути, в верстовых столбах движения, предлагая всем идти своим путем. Но пока хоть один человек спокойно зачеркивает эту статью Конституции, настаивая на осмысленном общем устроении, государство может не торопиться с заявлением о победе. Его партизанские силы не сломлены.
Я временами уже и сам начинал сомневаться - не теряю ли рассудок, не один год настаивая устно и письменно, где возможно, на необходимости идеологического съезда, собора (кому что ближе) для определения духовной стратегии страны, потому что у меня есть дети и внуки, и я, как всякий нормальный человек, должен быть спокоен, что у них есть Родина, а не "эта страна". И потому с особенной радостью вижу, что вот и другой человек не страшится этого слова, а видит в нем условие преодоление кризиса национальной идентичности, перед которым мы оказались. И ясно чертит основы этой идеологии, соединяя то, что "нация думает о себе во времени" и то, что "Бог думает о ней в вечности". Он не страшится неизбежного либерального навала, набрасывающегося на всякую живую мысль стаей, и доказательно возвращается к неисчерпанным возможностям религиозного социализма, ибо прежние поражения - это поражения истории и человеческой слабости, а не самой идеи и Бога.
И речь не о механическом возвращении, всегда неплодотворном, не о "репринтном издании" старых идей. Речь о преображающей проверке лучшего в миновавшем, о религиозном переосмыслении опыта, о никем не отмененной миссии, которая, сколько ее ни осмеивай и как ни торопись мир избавиться от России, а все остается на нас. И она всё та же: опять и опять говорить, что Христос не зря приходил в мир…
Все разговоры о конце истории, так жадно подхваченные миром, чтобы скорее заговорить о постистории и постхристанстве, чтобы, по слову Достоевского, "по своей воле пожить", есть лукавая самооправдательная попытка уклониться от Господнего призвания, есть поспешное подписание акта о капитуляции перед всепожирающим миром потребления. А наше дело старинное: подпоясаться - и вперёд! И книга Молоткова - только очередной весенний призыв ко всеобщей мобилизации.
Мне хочется, чтобы она была возглашена на кровлях, а не была поставлена в обыкновенный, хотя бы и почтенный, книжный ряд, как мы это научились делать с предшествующими, такими же грозно серьёзными, часто пророческими книгами. Тут простого прочтения мало.
Россия всё стучится в наше сердце и ждёт, что ей откроют.
г. Псков
Автор - член Совета по государственной культурной политике при председателе Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации.
Сергей Соколкин ПОТОМУ ЧТО Я РУССКИЙ Вспоминая Николая Тряпкина
После многолетнего отсутствия в литературе, восстанавливаясь, так сказать, в литературных правах, отнес я недавно стихи в горячо мной любимый журнал "Наш современник", автором коего являюсь уже лет пятнадцать. Первую мою подборку "дал" еще Геннадий Касмынин. А последнюю - "великий и неприступный" Юрий Кузнецов - за месяц до своего ухода - в октябре 2003 года. Теперь "стихами занимается" Сергей Куняев, ему я и отдал свои творения. И вот через некоторое время звоню ему, чтоб узнать о судьбе публикации. И слышу в трубке взволнованно-возмущенный срывающийся голос Куняева-младшего:
- Серега, у меня к тебе очень серьезный разговор. Как ты мог дать в журнал со своими стихами одно из лучших стихотворений позднего Тряпкина?!
Я, как говорится, чуть со стула не упал. Во многих вещах меня упрекали в жизни. За многое ругали. Но такое! Уж в чем-чем, а в плагиате меня еще ни разу не обвиняли. Даже в шутку. Моему возмущению просто не было предела. Я тоже начал "закипать" в трубку. Но, собрав волю в кулак, все-таки спросил:
- Сергей, о каком хоть стихотворении идет речь?
- Как о каком, о стихе "Потому что я русский". Я его, кстати, на четырех каналах телевидения читал.
Тут уж моему ликующему возмущению просто не стало конца и края…
- Да ты что, это же мое самое любимое, самое известное стихотворение. Это моя "визитная карточка". Оно у меня несколько раз было опубликовано - и в газете "Завтра", и в "Аль-Кодсе", и даже в собственной книге. Только вот в журналах и альманахах не публиковал. Кстати, и подборка в "Завтра", и книга вышли с предисловием Николая Ивановича Тряпкина. Я его (стихотворение) и на вечерах газеты, и на своих собственных вечерах читал (в ЦДЛ, ЦДРИ, Славянском центре и т.д.). И даже перед депутатами в Госдуме. Оно и в Интернете на нескольких сайтах есть, в частности, - на сайте "Поэзия сопротивления". А в рубрике "Песни Русского Сопротивления" под названием "А.А.Проханову" много лет распространяется на дисках и кассетах - в патриотической среде. И мне даже один батюшка рассказывал, что в некоем монастыре монахи его наизусть учили. Ну, и меня, конечно, гордость и радость по этому поводу разбирала. А тут вдруг меня лишают авторства. Пусть даже в пользу великого поэта, моего старшего друга, которому я обязан двумя статьями обо мне, предисловием к книге стихов "Ангел в окровавленной слезе" и рекомендацией в Союз писателей России в 1994 году.
Получается такой - плагиат наоборот. Я слышал, что некоторые личности приписывают себе чужие произведения, выдают их за свои. Это дико, но понять это можно, как вора, крадущего дорогую картину или слиток золота… Но чтобы наоборот, - свои стихи вставлять в чужие книги, это уже модернистские извращения какие-то…
А Куняев тем временем продолжал: "Я его и в посмертный сборник лучших стихов Н.И.Тряпкина "Горящий водолей" включил… "И полилась печальная беседа"… Оказывается, книга вышла в 2003 году(!) (а я пять лет об этом ничего не знал) в издательстве "Молодая гвардия" в серии "Золотой жираф". И сейчас стоит на полках любителей поэзии и многих библиотек страны.
И я вспомнил, как это все начиналось… А начиналось все с подборки во все той же - любимой Тряпкиным нашей газете "Завтра", где он и публиковал все свои новые стихи. И где я тогда служил завотделом поэзии. Был апрель 1995 года. Тряпкину, как и всему народу, жилось очень тяжело. Плюс ко всему, атмосфера в собственной семье была очень напряженная и гнетущая (дочь поэта вышла замуж за человека, далекого от поэзии, от культуры в целом). И Николай Иванович стал просто лишним человеком, от которого, по его словам, просто хотели побыстрее избавиться, мелочно не разрешая пользоваться холодильником, заходить на кухню и т.д. А тем более "стучать" на пишущей машинке. И Николай Иванович приносил мне стихи, написанные "от руки" его аккуратным, почти каллиграфическим почерком. И виновато говорил: "Вот, Сережа, опять - от руки". Я его успокаивал, говорил, что ничего страшного, что я сам отпечатаю. Печатал, приносил в редакцию. И стихи "выходили". Замечательные - великие стихи. Боевые!
И вот в этот раз я, как всегда, отдал стихи в секретариат - в набор, но "вычитать" полосу по каким-то причинам не смог. И вот выходит газета N 17(73) за апрель 1995 года. Я прихожу на планерку, а там - скандал, крики. Тринадцать лет прошло, а я до сих помню… Проханов лишил меня премии, Бондаренко наговорил обидных слов о редакторском непрофессионализме. А я, главное, ничего не могу понять. Тут мне показывают свежую газету с подборкой стихов Тряпкина, которая (подборка) называется "Потому что я русский" и заканчивается двумя моими стихотворениями, и последнее из них - одноименное названию подборки, посвященное А.А.Проханову. Я чуть не расплакался от обиды, возмущения и собственного бессилия что-либо переделать. И главное, что я не мог понять, как оно там оказалось. А Бондаренко еще и масла в огонь подливает:
- Ты понимаешь, что ты наделал? Ведь начнется путаница. Литературоведы и биографы Тряпкина будут вставлять эти стихи в его книги… А что скажет Тряпкин?.. Купи бутылку коньяка и езжай к нему, извиняйся… Опровержение мы, конечно, дадим, но… Увы и ах!..