Международная практика идет совсем другим путем. Так, Нидерланды, США, Финляндия и Швеция применяют "всеобъемлющий подход", в соответствии с которым действие законодательства о борьбе с отмыванием денег распространяется на любые полученные нечестным путем доходы.
Поиск и возвращение похищенных активов крайне затруднены в условиях, когда в 2003 году конфискация была вообще ликвидирована как вид уголовного наказания. Причем это было сделано в противовес конвенциям, подписанным и ратифицированным Россией.
Усеченное восстановление конфискации в 2006 году как некоей "иной меры уголовно-правового характера", лишь по нескольким составам преступлений (среди которых нет ни мошенничества, ни налоговых преступлений, как отмывания преступных доходов, т.е. тех преступлений, которые и наносят самый большой ущерб) не даёт в полном объёме бороться с мафией и коррупцией, не позволяет возмещать колоссальный ущерб от экономической преступности.
В январе т.г. вступили в силу поправки в целый ряд законов, в том числе в Уголовный кодекс, принятые и утвержденные в рамках Национального антикоррупционного плана. Список преступлений, по которым может применяться конфискация, расширился. Но в этом списке по-прежнему нет ни одного вида хищения (?!). А главное — конфискация вновь не была восстановлена в качестве одного из основных видов уголовного наказания. Она по-прежнему стыдливо именуется некоей "иной мерой". Поскольку суды не понимают, что это такое, институт конфискации применяется неадекватно редко.
К чему на деле привела отмена конфискации как вида уголовного наказания и восстановление этого правового института в урезанном, непонятном для правоприменителей виде? На этот вопрос четкий ответ дает анализ уголовной статистики. Сведения о конфискации за 2008 год еще не подсчитаны. Поэтому будем пользоваться данными за 2007 год.
За этот 2007 год по оконченным и приостановленным уголовным делам по коррупции общий размер ущерба составил 5 млрд. 632 млн. руб. Одновременно общий объем имущества, на которое был наложен арест в целях возможной конфискации, равен 608 тыс. рублей.
Иными словами, ущерб от коррупционных преступлений в 9,3 тыс. раза больше арестованного имущества в целях конфискации (!!).
Укажем еще один аспект. Без конфискации, как вида уголовного наказания, стало практически невозможно осуществлять международное сотрудничество в деле розыска, ареста и возвращения в страну похищенных активов. Поэтому после 2003 года таких запросов были единицы, а возвратов вообще не было.
В бытность моей работы руководителем российского бюро Интерпола (в 1997-1999 гг.) совместно с Генпрокуратурой и Следственным комитетом МВД ежегодно удавалось возвращать в страну по нескольку миллионов долларов по конкретным уголовным делам. Но каждый раз зарубежные суды требовали от России подтверждения, что эти средства могут быть конфискованы в качестве наказания преступников. Теперь такого подтверждения дать нельзя.
Восстановление положения о конфискации имущества как вида наказания в Уголовном кодексе, новая редакция статей УК о борьбе с легализацией преступных доходов (без всяких ограничений), встраивание современных международно-правовых механизмов возвращения активов в Уголовно-процессуальный кодекс — это одна из важнейших политических и правовых задач по усилению борьбы с коррупцией и организованной преступностью в условиях кризиса.
Последнее обстоятельство очень хорошо понимают на Западе. В самом конце прошлого года министр внутренних дел Италии Роберто Марони сообщил, что в 2008 году итальянские власти конфисковали у мафии собственности на сумму более 4 млрд. евро — в три раза больше, чем годом ранее. Более 3 млрд. долларов из суммы, названной министром, — это стоимость арестованной недвижимости, еще примерно 1,5 млрд. долларов стоили конфискованные автомобили, яхты и мотоциклы.
600 тыс. руб. (менее 20 тыс. евро) конфисковали в России и 4 млрд. евро в Италии!
Комментариев здесь можно не делать, за исключением одного: в этой разнице цифр видно, как разные государства по-разному защищают себя в условиях глобального кризиса.
Да и вообще, пытается ли Россия реально защититься от глобального кризиса? Это весьма проблематичный вопрос. Достаточно прочитать репортаж "Гордолыжный курорт" в "Коммерсанте" от 11 января с.г. о том, как представители российской политической и бизнес-"элиты" отмечали новый кризисный год в Куршавеле, чтобы понять, что кризис — не в экономике, а в глубоком поражении всей социально-иммунной системы нашего общества. Цинизм, соединенный с потерей чувства самосохранения, — это серьезный диагноз.