Продолжает ту же тему шустрый Лев Данилкин: "У Бондаренко дурной вкус - но этот дурной вкус служит ему хорошую службу: он позволяет ему вовлекать в культуру объекты, которые критика с отшлифованным представлением о каноне не замечает, а это любопытные штуковины. Глушкова, Куняев, странный Бродский - автор гениальной любовной лирики. Конечно, о Бродском и Лимонове лучше читать Жолковского - но поскольку Жолковский молчит о Глушковой, Куняеве и Шпаликове, то, получается, в культуре их сохранил вахлак Бондаренко, похожий на героя Быкова в "Служили два товарища". Всё просто и ясно: русская национальная литература - это сплошь "объекты, которые критика с отшлифованным представлением о каноне не замечает, а это любопытные штуковины. Глушкова, Куняев…" И так далее. Нет у меня, по мнению Льва Данилкина, "отшлифованного представления о каноне". Правда, когда Данилкин взялся за Проханова, его либералы дружно обвинили в том же самом дурном вкусе.
Блатота правит бал. Но за этой блатотой напрямую стоит потребительское, сырьевое государство, не заинтересованное в национальной культуре. Приведу еще цитату беспощадного Некрасова: "Словно режим отыгрывался в искусстве-литературе за свои сердечные скрипения, уступки в иных областях. В силу, в сущности, глубоко наплевательского к этим литературе-искусству своего отношения - действительно - не видел режим, что ли, цену евтушенкам-минкиным-рассадиным и всем корытичам, которых сам плодил беспощадно… Чтоб они-то и были тут лит-ра-иск-во: согласно его, режима, намерЕниям…" К этому и добавить нечего.
Но сегодня, чтобы выжить, в подполье ли новом, в оппозиционных кружках, в союзах различных писателей, необходимо вновь вернуться с неизбежностью уже к советскому опыту. Не случайно же Александр Солженицын написал свой рассказ "На изломах". Не случайны были протесты Всеволода Некрасова и Ильи Кормильцева. Я согласен с позицией Игоря Манцова: как ни относись к советскому замыслу, а иного у нас, в противостоянии всей растущей пошлости, - нет.
"Это происходит потому, что Советская власть противопоставляла себя Западу и настаивала: "я - сама!" Постсоветское подражательство как таковое - это и не хорошо, и не плохо. Однако Запад моментально опознаёт подержанный дискурс, вцепляется в глотку, изысканно опускает и тутошнюю историю, и тутошнюю элиту. Элита нервничает, злится, вспоминает о самостоятельности, взыскует достоинства. Но наша единственная "территория самостоятельности", пускай проблемная, - это территория, на которой осуществлялся советский проект…" Я бы добавил: обогащенный православной идеей. Идея христианского социализма - это и есть наше культурное будущее. Иного быть не может. Иное - хуже.
Если я стараюсь разглядеть не только в узком кругу единомышленников, но и в самых неожиданных ярких произведениях представителей самых разных течений и направлений движение народа, поиски национального героя, - это не фантастический вымысел. Никто не знает, из какого сора иной раз растут не только стихи, но и русские национальные таланты. Путь Владимира Маяковского от стихов "Люблю смотреть, как умирают дети…" до державных произведений тому пример. Величие русской литературы - не только в поддержке национальных традиций, но и в дерзновенных открытиях. Я стараюсь сочетать в себе так называемую кондовость русской православной культуры и открытость, всечеловечность по отношению к наиболее ценному в мировой культуре. Думаю, такова была и будет наша стержневая русская словесность.
Поднимайтесь, ребята, на Олимп! Иного вам уже не дано.
Газетный вариант. Публикуется в сокращении
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Хочу в И… Нет, не скажу. Не скажу пока, до срока, куда, в какие палестины хочу. Одним словом, хочу почувствовать себя человеком, а не скотиной или электоратом, что в принципе для управителей не скажу, какой страны, одно и то же. Потому, когда защищают права человека, то нас в расчет не берут. Мы- не люди, не человеки каждый в отдельности. Ведь имеет же человек право на существование именно человеческое? Но мы не имеем этого самого человеческого существования. А как увидишь человеческое существование, так и констатируешь: "Живут же люди!" В нашей стране у тех, кого за людей не считают, жизнь даже не скотская. Потому что вон есть общество зашиты выхухолей, амурских тигров, собак и прочих животных, официально признанных скотиной. А у нас нет никакого официального статуса: ни как у русских, в отличие от других народов, ни как у кого. Хотя держат за скотину. Как им и полагается всех за скотов держать.
Хочу попасть в те палестины, где передо мной все дороги, все двери, все возможности. И в депутаты, и в сенаторы, и в министры, да и выше бери. Не скажу куда. Где мне прямая дорога и на телевидении, на радио, в другие СМИ, где я да ты, да мы с тобой.
Ну а на ферму, стройки, в цеха заводов я и сама там, в той стране, не пойду. Пусть местные горбатятся, а я не для того в чужие земли прибыла, чтобы пахать, а прибыла, чтобы на меня пахали, а я на рабочем месте отдыхала бы. В крайнем случае, песни пела, пила да ела, а всех бы учила жить так, чтобы мне хорошо жилось.
Захочу там, куда хочу, назвать местных быдлом, фашистами - назову. Хочу испоганить их классику - испоганю. Хочу переписать историю, дегероизировать героев и героизировать подонков, предателей - так тому и быть! Флаг предателей - вам в руки! Хочу пахабить язык - похаблю. Телевидение-то мое, радио-то, подо мной! Я там- что хочу, то и молочу; в экономике, что хочу, то и ворочу!
Хочу петь с главной сцены страны и с широкого экрана, не имея голоса - будьте любезны! А местных, которым и Паваротти бы позавидовал, и Мария Каллас, - геть! Чтобы не оттеняли и не унижали меня своим превосходством.
Занимаемое аборигеном сносное место жилья ли, работы ли, в той стране считается вакансией для любого русского. То есть пока русский на него глаз не положит. А если тебя по причине какой-то там не берут, ксенофобию и русофобию в союзники - и на таран: геть, абориген! Здесь я сяду! По причине простой: потому что хочу! При чем здесь компетенция, профессионализм? Это проявление русофобии! Марш в тюрьму!
Хочу я в ту страну также для того, чтобы там создать общественную палату - филиал русской православной церкви (по аналогии: собрание каких вероисповедальщиков наша общественная палата представляет. Что ни лицо - то и исповедующее право на свободу от совести).
Буду разглагольствовать, мол, государство такое-то (куда хочу) как государство таких-то (тех, кто там живет) не имеет перспективы. Как о России как государстве русских говорит Гайдар, который как раз корни исторические в том государстве и имеет, куда я хочу. Да и то сказать: какие перспективы у государства, в котором поселились и воротят, что хотят, Гайдары и прочие Чубайсы?
И коли что не по мне, я в крики, стоны: "Русофобия! Антирусизм!" А все мне и угождают, и угождают… Кабы что не по мне было.
Кто сказал, что такое невозможно, что нет такой страны, куда бы пришлые ввалились, позанимали все не пыльные денежные места, все деньги к рукам прибрали, измывались над коренным населением самыми изощренными способами? А я - знаю. Я другой такой страны не знаю, где бы. Это у нас невозможно, чтобы представителю коренного народа, даже сорвусь на экстремизм и назову этот народ русским, было всё такое возможно. Я у себя на родине и не рыпаюсь, и не мечтаю, чтобы в правительстве были русские, хоть бы пара человек. Чтобы в телевизоре хоть одна косоворотка мелькнула. Там одни только косоротые, косноязычные, не догадывающиеся о существовании некоторых звуков в русском языке. Чтобы в Думе, других законодательных органах были русские. Нет, для большинства, которое представлено 83 процентами русских, законы пишет меньшинство, всякое, в том числе сексуальное. Так что и не мечтаю… Небось, приучены, знаем свой шесток. Понимаем, что в России невозможно, чтобы русские хоть на что-то влияли и чтобы имели равные права с кем бы то ни было. Даже с животными. для которых есть общество защиты..
А если алаверды? То есть они - у нас, мы - у них. Дескать, вы - у нас, мы у вас. Со своим уставом, со своими понятиями, со своими национальными интересами.