Вся наша жизнь показывает, что у нас в стране действует строй, ничего общего с демократией не имеющий. И весь исторический опыт говорит, что подобный, демократический, строй никогда и не существовал в стране, насчитывающей более нескольких десятков тысяч жителей. Сам термин "демократия", как было уже сказано, греческий, это понятие и соответствующий строй сложились в Древней Греции, где города-государства, называвшиеся "полис", состояли из такого же количества жителей. В самом крупном из них, в Афинах, тогдашний лидер демократии Перикл говорил, что он знает в лицо каждого афинянина. Разумеется, он имел в виду только свободного мужчину. Это был очень своеобразный строй прямой демократии, когда народ на собрании, состоявшем из всех жителей города и окрестных деревень, решал все вопросы жизни: например, казнить или изгнать определенного полководца или философа. Строй этот оказался очень неустойчивым. Он просуществовал совсем недолго в историческом масштабе.
Утвердившийся во многих западных странах, а теперь и в России, строй выборной, представительской демократии принципиально отличается от него и выбрал себе то же самое название лишь в агитационных целях. Например, выше указывалось на явление табуированности, характерное как для современных СМИ, так и для отношения в эпоху коммунистического строя во всем государстве к так называемому "национальному", а по сути — "русскому", вопросу. Как это совместить с подчеркнутым антикоммунистическим характером строя нашего теперешнего режима? Это одно из проявлений тех противоречивых тенденций жизни, о которых и идет речь.
Дело, видимо, в том, что основная часть сотрудников СМИ осталась та же. Власть может допустить в стране развал, например, науки или станкостроительной промышленности. Но она не может допустить развала СМИ, так как они являются одной из ее опор. Но ведь состав сотрудников СМИ меняется, туда приходят новые люди — возразят мне. Это верно. Но они остаются частью того малого народа, который так ярко описал Огюстен Кошен в эпоху, предшествующую Великой французской революции, и про который я в более поздней работе рядом цитат, совпадающих друг с другом, показал, что он проявляется в каждой стране в эпоху ее Смутного времени. Вряд ли кто-либо предложит другой эпитет для времени, переживаемого сейчас нашей страной. Таким представителям "малого народа" просто противна окружающая их жизнь и окружающие их люди. А они по долгу службы еще должны клясться в верности национальным традициям, в которые они, на самом деле, и не верят. Естественно, что они утрируют эти клятвы, делают их смешными. Это есть безопасная форма саботажа. А потом лишь над ними сами посмеиваются, создавая штампы вроде "Россия — родина слонов". Так было и раньше, так дело обстоит и сейчас. Это, как говорят математики, инвариант, то есть свойство, проистекающее из самого принципа организации СМИ. И оно будет сохраняться, пока этот принцип не изменится.
Если присмотреться, то подобными противоречиями полна наша жизнь. Из них, пожалуй, больше всего бросается в глаза то, что руководители нашего государства часто ведут себя так, будто они ревностные христиане. Это проявляется в том, как они прикладываются к иконам, целуют руку у Патриарха и т.д. Хотя я никогда не слышал, чтобы они это открыто заявляли, допустим, в печати. Например, я хорошо помню первый приезд в США президента России Путина. На какой-то пресс-конференции его спросили: во что он верует? Казалось бы, для такого верующего христианина подобный вопрос предполагает отсылку к Никейскому символу веры, который для того и был принят. Но он ответил, что он верит в человека, в демократию и т.д., что тоже есть некий символ веры, но другой, отличный от христианской религии.
Этот вид верующего христианина — может быть, даже православного, — явно рассчитан на то, чтобы произвести благоприятное впечатление на народ. Во-первых, этим отклоняется очень неприятное сопоставление сегодняшнего режима с коммунистическим. А, во-вторых, демонстрируется верность национальной традиции без необходимости отвечать на табуированный вопрос: какая же нация при этом имеется в виду?