Поверх вороха бумаг лежало адресованное ему письмо прокурора Московской судебной палаты в связи с "неправомерными действиями полицмейстера Московской столичной полиции генерал-майора Миткевича-Жолтка". "Что ж, голубчик, с тебя и начнем!" — генерал развернул лампу так, чтобы свет её падал на жёлтые листы прокурорского запроса и принялся читать.
"Милостивый Государь Владимир Федорович!
Имею честь препроводить при сем Вашему Превосходительству копию сообщения Прокурора Московского Окружного Суда от 29 мая сего года за № 5268 на имя Московского Градоначальника о неправомерных по службе действиях полицеймейстера Московской столичной полиции генерал-майора Миткевича-Жолтка. При этом, вполне соглашаясь с приводимою в означенном сообщении квалификацией допущенных полицеймейстером Миткевичем-Жолтком действий и полагая, что таковые действия в связи с условиями сопровождавшей их обстановки требуют к ним особо строгого отношения, — считаю долгом просить Ваше Превосходительство, в случае возбуждения против генерал-майора Миткевича-Жолтка уголовного преследования, одновременно устранить его от должности согласно 1100 статье Устава Уголовного суда, или, не возбуждая уголовного преследования, подвергнуть его взысканию по всей строгости, соответствующей серьёзности допущенных им нарушений.
Пользуясь случаем, прошу Ваше Превосходительство принять уверение в совершенном моём почтении и искренней преданности".
"Сколько же расшаркиваний и подлых гримас в этих прокурорских депешах!" — Джунковский потянул из стопки следующий лист. Это было письмо прокурора московского окружного суда от 29 мая 1915 г., где "прегрешения" полицмейстера рисовались более хлёстко:
"Господину Московскому Градоначальнику
…Около 11 часов вечера 28 мая к Управлению I участка Пятницкой части подошла толпа и потребовала от пристава Подполковника Танасюка немедленной выдачи спрятавшихся будто бы в арестном помещении немцев и освобождения лиц, арестованных за разгром конторы фабрики Винтера. После разъяснения Пристава об отсутствии в Управлении участка таких арестованных, а также и немцев, в толпе послышались крики: "Поверим Приставу!" В это время подъехал полицеймейстер Генерал-майор Миткевич-Жолток, к которому толпа обратилась с тем же требованием, высказывая подозрение, что чины полиции говорят неправду, и заявляя о необходимости личного осмотра арестного помещения. Это незаконное требование толпы Генерал-майор Миткевич-Жолток нашёл возможным удовлетворить и разрешил толпе осмотреть камеры. После этого толпа двинулась к арестному помещению, дверь которого по приказанию помощника пристава Барабаша была открыта, и толпа, проникнув внутрь помещения, освободила из числа заключённых 6 арестантов".
"С полицмейстером переговорю лично. А сии прокуроры — форменные черти! Скольких офицеров уже сожрали, так подавай им ещё! Прежде чем везти Миткевича к государю, надо самому разобраться и для себя принять решение. А Николаю Антоновичу порекомендую представить государю подробнейший доклад, иначе его голова полетит вслед за адриановской. Так мы всех дельных людей разгоним, а работать-то кому? Всё! Читать всю сию писанину нет никакой возможности!" — и, будучи доволен своим решением, Джунковский встал из-за стола и решительно направился к выходу.
Полностью — в газете «День литературы», 2010, №10
(обратно)Владимир Бондаренко ЗАМЕТКИ ЗОИЛА
Наконец-то, через четыре провальных года после лауреатства в 2006 году турецкого писателя Орхана Памука, нобелевскую премию по литературе 7 октября присудили вне всякой политической корректности, "за пронзительную картину сопротивления, восстания и поражения".
Нобелевским лауреатом 2010 года стал знаменитый перуанец Марио Варгас Льоса, в советское время бывший у нас культовым писателем. Не случайно при объявлении Петером Энглундом в зале шведской королевской академии наук имени Варгаса Льосы из зала раздался русский выкрик: "Наконец-то!"
Родился новый нобелевский лауреат в 1936 году в перуанском городе Арекипе. Так что он — из того же поколения, что и наши "сорокалетние" 70-х годов, по всему миру подтверждающие своё творческое долгожительство. Лауреат многих международных премий, среди них — премии Сервантеса. Блестящий стилист, умело монтирующий разные сюжеты, как кинокадры, в единое целое. Льоса выстраивает композицию своих произведений, как умелый режиссер, вплетая в истории своих героев затейливые мелодии Латинской Америки. Яркий публицист и тончайший лирик. Анархист, бунтарь. Его проза — это непрерывная песнь пусть и разгромленному, но бунту. Праву на бунт.