Этот зал был точной копией первого, только вместо оркестра во фраках, игравшего «У моей канарейки синяки под глазами»[204], тут был женский оркестр в синих платьях, игравший фрагменты из «Гондольеров»[205]. Бантер медленно проталкивался сквозь толпу, но вдруг его бесстрастное сердце встрепенулось под уродливым жилетом синей саржи: он разглядел знакомую рыжеватую голову и сгорбленные плечи. Это был Шик — сидел за столом в компании трех пожилых женщин и мирно ел отбивную на гриле.
Бантер в отчаянии огляделся. Найти место поблизости показалось делом безнадежным, но наконец он заметил девушку, которая подкрашивалась и поправляла волосы: собирается уходить. Бантер метнулся к столику и занял освободившийся стул. Некоторое время ушло на то, чтобы поймать взгляд официантки и заказать кофе. К счастью, Шик, судя по всему, не слишком торопился доедать свою отбивную. Как только принесли кофе, Бантер попросил счет и терпеливо сидел, раскрыв перед собой незаменимую газету.
После паузы, показавшейся бесконечной, Шик наконец расправился с ланчем, посмотрел на часы, попросил счет и встал. В очереди на кассу Бантер был на четыре человека позади него и проскользнул в дверь как раз вовремя, чтобы увидеть рыжеватую голову, удаляющуюся вниз по лестнице. В этот счастливый момент приехал лифт. Бантер втиснулся в него и вылетел наружу на первом этаже гораздо раньше, чем спустилась его добыча. Он высмотрел Шика, снова взял след и спустя несколько минут бешеного лавирования в потоке машин очутился в кинотеатре на Хеймаркете, где купил билет в передние ряды.
Шик сел в третьем ряду (билеты по три шиллинга шесть пенсов). Бантер торопливо прошептал билетеру, что не хочет сидеть слишком близко к экрану, и сумел ввинтиться на место парой рядов дальше. Теперь он снова мог дышать. С его места была видна макушка Шика, четко очерченная на фоне светлого экрана. Игнорируя полную Любви и Страсти драму, которая в мерцании и механическом скрежете ползла от первого недоразумения к последнему поцелую, Бантер так сверлил глазами эту макушку, что по его щекам покатились слезы.
Фильм добрался до финала. Зажегся свет. Вдруг Шик быстро встал и протолкался к проходу. Бантер приготовился идти следом, но вместо ближайшего выхода Шик просто пересек проход и скрылся за незаметной шторой, над которой горела синяя надпись «джентльмены».
Бантер сел обратно и стал ждать. Джентльмены входили и выходили, но Шик все не показывался.
Бантера пронзил страх. Вдруг там есть выход через гардероб? Свет потускнел и погас, началась комедия. Бантер поднялся, отдавил ноги трем смешливым девушкам и одному раздражительному старику и тихонько пошел вниз по проходу.
В ту же минуту штора под надписью «джентльмены» отдернулась, и из-за нее вышел мужчина. Он шел в мягком густом полумраке, Бантер впился в него глазами, но острый выступ на силуэте подсказал ему, что этот мужчина бородат. Он миновал Бантера, бормоча извинения, и пошел вверх по проходу. Бантер продолжил спускаться, но, повинуясь какому-то наитию, у самой шторы повернулся и посмотрел назад.
Он увидел спину бородача, вдруг выхваченную потоком голубого дневного света, льющегося из двери, и вспомнил, как Уимзи сказал однажды: «Любой дурак может замаскировать лицо, но замаскировать спину может только гений». Он пять дней гонялся за этой спиной по всему Лондону и выучил каждую ее линию. Спустя мгновение он уже несся по проходу и из дверей на улицу. С бородой или без — это был его клиент.
Такси, еще одно такси, а затем прямо в Кенсингтон. На этот раз Шик, кажется, действительно куда-то ехал. Его машина затормозила около опрятного дома в хорошем квартале, он вышел и открыл дверь ключом. Бантер доехал до следующего поворота и там расспросил водителя.
— Вы заметили номер дома, у которого они остановились?
— Да, сэр. Номер 17.
— Спасибо.
— Развод, сэр? — спросил таксист с ухмылкой.
— Убийство.
— Итишь! — По видимости, такова была естественная реакция на убийство. — Ну, надеюсь, он угодит в петлю, — сказал таксист и уехал.
Бантер огляделся по сторонам. Он не решился идти мимо дома номер 17. Шик, возможно, был еще начеку, а кепи с фетровой шляпой уже стали заслуженными ветеранами, от которых в смысле маскировки толку больше не было. Он увидел аптеку и зашел.