– Не надо бабушку. Мы ведь это обсуждали, не надо. Или ты передумала?
– С ума сошла? Я вас никому не отдам.
Молчание, а потом:
– Лена, я не знаю, что делать. Должна знать, потому что взрослая, потому что обязана вас защищать, устроить вашу жизнь, но не знаю. Вот и хочу пересидеть здесь. Успокоиться, подумать. С перепугу всё кажется слишком мрачным, сорвала вас с места, а теперь видишь что получается.
– Я тоже взрослая, мы вместе решили. Не о чем жалеть.
– Уверена?
– Да.
Марина снова легла. Лена перевернулась на спину. Обе смотрели в потолок и слушали глубокое дыхание спящего Диника.
– Лена.
– А?
– Тебя тётя Руза не обижала? Она не слишком нам рада и может всякого наговорить. Ты не скрывай, если что, я разберусь.
– Нет, она меня не замечает. А с Диником нормально общается. Всё отлично.
– Если отлично, почему ты спросила про отъезд? Скучаешь?
Лена задумалась. Нет, это другое.
– Нет, это другое, – сказала она. – Не могу объяснить. Хочу, чтобы всё было как раньше. А здесь не хочу. Не потому, что здесь плохо. Просто не хочу.
– Я тоже…
Засыпая, Лена думала, как легко люди сходят с ума. Видишь нереальное, а оно до того реальное, что нет ни малейших сомнений. И вроде осознаёшь, что его не может быть, но ведь видишь! Даже больше – ощущаешь. А если иллюзии кажутся настолько настоящими, как убедить себя, что болен? И можно ли такое вылечить?
Но с другой стороны, Лена где-то читала, что безумие не бывает внезапным. Просто люди не замечают чужие маленькие странности, а если замечают, не придают им значения. Соседка Юля ведь намекала Марине, делилась наблюдениями. Так, между делом, чтобы не поскандалить. Но что толку? Разве могла Марина бить тревогу из-за мелочей? И не легче ли до последнего убеждать себя, что другой просто устал. Стресс. Лена терпеть не могла слово «стресс», что это вообще такое? Удобная отговорка, на которую можно списать что угодно.
А у Лены стресс? Нет. У Лены пропасть под ногами.
Утром она первым делом посмотрела в окно. Верблюда не было. А «Минисупермаркет 24 часа» был. Это как раз нормально, но Лена расстроилась. И сразу обругала себя дурочкой.
Обедать решили в кафе, чтобы отдохнуть от тёти Рузы. Лена вела Диника за руку, а он без конца спрашивал, когда же будут новые дома. Там, где высотки, обязательно есть яркие игровые площадки с качелями, паутинками, горками и другими детьми. Марина отвечала, что многоэтажки строят на окраинах, а здесь – исторический центр. Зато посмотри, какие интересные особняки. Видишь статуи тётенек на стенах того дома? Это кариатиды. Правда красивые? Диник не соглашался, они ведь голые, что тут красивого? И зачем такое на дома вешать? Ну ладно, говорила Марина, а вон там львиные головы, зубастые и рычат, нравятся? Но Динику не нравились и они, потому что животные должны быть целыми, а не по частям. Грустно быть одной головой без остального льва. Но Марина не сдавалась. А посмотрите, какие башенки! А вот эти железные козырьки над крылечками! А знаете, как называются такие дома? Утюги. В старину утюги были похожей формы – скошенные, сужались к носу. Интересно, да?
Так прошли одну улицу, вторую. Лену город не особо впечатлил. Обычный, серенький, неухоженный. Обшарпанный. Дома, машины, вывески, фастфуд, кофе с собой. Интереснее разглядывать людей.
Официантка в кафе была молоденькая, смуглая, с узкими глазами. Диник сказал, что она японка или китайка. Марина поправила: китаянка. И прочитала целую лекцию о том, что город этот – приграничный, южный, с богатой торговой историей, а девушка, скорее всего, казашка. Или калмычка. А вообще, тут больше сотни народностей. Казахов много, татар, чеченцев, дагестанцев, азербайджанцев (это слово она смогла выговорить только с четвёртого раза, Диник смеялся), ещё цыгане, армяне, калмыки, конечно же – русские, но не только. Лена сказала, что видела чернокожих парней возле парка. Диник вспомнил тётенек в одеялах, которые как привидения, только не белые, а чёрные. Тогда Марина попыталась объяснить, что такое никаб и хиджаб, но получилось не очень понятно.
– А ты откуда всё это знаешь? – спросила Лена. – Раньше тут жила?
– Нет. Перед тем, как с вами ехать, интернет перекопала.
– Слушай… – Лена поковыряла вилкой пирожное и решилась: – Твоя мама ведь сестра тёти Рузы? Они поссорились?
Марина не ответила, подозвала официантку, попросила ещё кофе. И только потом сказала:
– Ты же знаешь, мама давно умерла, – и сразу виновато отвела глаза.
Диник словно не слышал – невозмутимо вылавливал изюм из фруктового салата десертной ложечкой, складывал пирамидкой на краю тарелки. Он презирал изюм. Лена сказала: