Меня охватил животный ужас при мысли, что я так и не смог бы его узнать, увидеть, если бы не его извращенец шеф, и не эта его инсценировка самоубийства. Да какая нахрен инсценировка? Он же чуть не погиб! Я под недоумёнными взглядами больных и медперсонала отошёл от палаты и спустился в приёмное отделение. Зачем? Забыл. Снова поднялся наверх и прошёл в свой кабинет. У двери стоял Хамид - ждал меня.
- Ну что, готов?
Он кивнул.
- Сейчас поедем, только оставлю себе замену. Посиди пока в кабинете.
Я открыл дверь и, пропустив его вперёд, указал на небольшой диванчик у стены.
- Жди здесь!
***
Через два дня у моего мальчика началась течка. Ещё не началась, но мы оба поняли, что уже вот-вот. Взяв недельный отпуск и оставив вместо себя своего коллегу Дамира, тридцатипятилетнего ординатора, я привёз Нартая в свой дом. Вернее, в наш с Алмазом дом. Заранее предупредил супруга, чтобы он ничему не удивлялся, когда вернётся. Правда, позвонил не вовремя: Алмаз через всхлипы и прерывистое дыхание сказал только: «Хор-рошо-хор-рошо. О-а-ах! Я п-понял. П-пока. Я с-скоро...». Что, видимо, должно было означать: «Я скоро вернусь».
Вот и славно! Значит, через пару-тройку дней можно будет всё решить.
Я давно уже собирался поговорить с Алмазом о продаже дома, чтобы мы смогли купить каждый себе отдельное жильё. Но Алмаза, похоже, и так всё устраивало, а мне было как-то всё равно. Но это раньше. Теперь же эта проблема стала насущной, и её необходимо было решать. Я собирался свою дальнейшую жизнь связать с Нартаем, а жить под одной крышей с двумя омегами-супругами, хотя это не возбранялось законом, и можно было иметь и трёх, и четырёх и более мужей-омег, лишь бы хватило сил да финансовых возможностей, для меня было совершенно неприемлемо, просто верх цинизма. Я слишком сильно любил своего истинного, и совсем не любил Алмаза, уже давно позволив ему завести любовника. В такую грязь запутанных семейных отношений я не собирался окунать своего мальчика.
***
Утомительный знойный день сменили душные, безветренные сумерки. Нартай был в ванной, а я сдёрнул с себя влажную рубашку, включил кондиционер и вышел на веранду, опоясывающую три стены второго этажа дома, пытаясь унять волнение, от которого сердце разрывало грудную клетку, колотилось бешеными толчками, отдаваясь стуком молоточков в висках. Я уже весь был там, рядом с моим любимым, но, сдерживая своё нетерпение и выравнивая дыхание, постоял ещё несколько минут. Мой взгляд был устремлён на розовеющую в лучах заходящего солнца кромку полосы темнеющего вдалеке леса, на необъятный простор изумрудно-зелёного поля с островками белых, голубых, жёлтых, розовых, фиолетовых луговых цветов. Царство разнотравья и разноцветья! Благоухание самой жизни! Цветочно-медвяный аромат с поля, особенно усиливающийся в предвечернее время - запах моего истинного.
Услышал звук шагов позади себя и тут же ощутил прикосновение влажного прохладного тела к моей спине. Две тонкие руки оплели торс, сомкнувшись на талии. Меня окутало облаком душного аромата цветущего летнего луга, превратившегося в ленточки скошенной увядающей травы. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, а потом резко повернулся и одним движением поднял лёгкое тело, едва прикрытое полосой полотенца на бёдрах, посмотрел в затуманенные желанием глаза и отнёс на кровать.
Лёг рядом, слегка придавив собой моего послушного во всём омегу, не разрывая взгляда.
- Мальчик мой нежный, любовь моя! Как же долго я тебя ждал!
Я прикоснулся губами к пульсирующей тоненькой жилке на шее и уловил едва слышных вздох. Нартай робко погладил меня по волосам и, опустившись ниже, провел по губам кончиками пальцев. Прикосновение было лёгким, едва ощутимым. Я тут же захватил его тонкие пальчики и стал осторожно посасывать и нежить языком. От затылка по позвоночнику пронеслась стая колких мурашек, собираясь тугим узлом внизу живота. Я выпустил изо рта пальцы, и они тут же влажной дорожкой прошли по щеке, виску и опять зарылись в волосы, запутывая их и ероша.
Я скользнул языком по его напряжённым губам, и они раскрылись мне навстречу, приглашая и маня. Отпустив свой водоворот желаний, нетерпеливо приник к желанному, ждущему рту, властно вторгаясь языком вглубь, вовлекая его язык в сладострастный танец, и услышал первый тягучий стон. Оторвавшись, двинулся дальше, покрывая каждый сантиметр его груди и живота поцелуями, то нежа, то терзая набухшие горошинки сосков, слушая непрерывные стоны и продвигаясь всё ниже по тёмной дорожке волосков к паху, задевая и покатывая подбородком холм возбуждённой плоти.
Я отстранился, быстро стянул с себя брюки вместе с бельём и, отбросив полотенце с узких бёдер, сразу всосал призывно подрагивающий мне навстречу член до основания. Не ожидавший такого, Нартай со вскриком выгнулся и тут же обессиленно упал на простыни. Уделив достаточно внимания набухшему пенису, поласкав сочащуюся головку, пошире распахнул подрагивающие бёдра и мазнул языком желанный бутончик розовой тугой дырочки, мокрой от смазки. Она была настолько девственно туга и невинна, что у меня само собой напрашивался вопрос к хозяину этого сокровища:
- Малыш, ты... у тебя ещё никого не было?
Нартай замер, и я едва уловил еле слышное:
- Нет... никого. Тебя... хотел.
Его слова вызвали во мне бурю восторга.
- Мальчик мой родной! Какое же счастье ты мне подарил! Любовь моя! Не бойся, малыш, я всё сделаю аккуратно, нам будет хорошо.
Я развёл пошире покрытые от колен тёмными волосками ноги, устроившись между ними, провёл пальцами между ягодиц, собирая обильно вытекающую смазку. От её запаха, запаха моего истинного, кружилась голова, я то и дело порыкивал, поглаживая и выцеловывая внутреннюю поверхность бёдер, прикусывая и зализывая тонкую кожицу паха, вызывая через прерывистое дыхание моего мальчика сдержанные всхлипы и стоны.
Я развёл пошире подрагивающие в нетерпении бёдра и приник губами к нежному бутону дырочки, собирая пахучую влагу, и начал осторожно проникать языком внутрь, лаская упругие стеночки и пробираясь всё дальше.
Нартай захлёбывался стонами, вздрагивая всем телом и комкая уже повлажневшие простыни дрожащими руками.
От долгого воздержания низ живота скрутило в тугие горящие огнём плети, бугрившийся багровыми венами, возбуждённый до предела член готов был выплеснуться, чего я никак не мог допустить, пережав его у самого основания и подержав так некоторое время. Нартай, почувствовав, что его воспалённое желанием тело больше не ласкают, приподнял голову и посмотрел на меня расфокусированным взглядом.
- Сейчас, мой хороший, сейчас всё будет.
Я собрал пальцами вокруг дырочки обильно вытекаующую клейкую смазку, протолкнув её внутрь вместе с пальцем, отчего омега напрягся и прерывисто вздохнул.
На мгновенье остановился и погладил напряжённый живот, успокаивая. Нартай вновь расслабился, и я протолкнул второй палец, скользя по смазке, поглаживая стеночки.