Я знала, что Уит не хотел жениться на девушке, которую выбрали для него родители, и подсознательно понимала, что они будут недовольны его браком со мной. Но я не предполагала, что Уит вычеркнет их из своей жизни. Меня учили ценить семейные узы, в основе которых лежит верность, и все же, проведя время в Египте, я поняла, что человеческое сердце весьма изменчиво. Я не могла доверять своей матери и полагаться на нее несмотря на то, что она родила меня.
Наконец, Лео развернулся и пошел прочь; священник ожидал его у одной из скамей. Лео обернулся и крикнул через плечо:
— Ты мой должник, Сомерсет.
Уит кивнул и проводил его взглядом с безучастным лицом. Затем он посмотрел на меня, и морщинки вокруг его глаз разгладились. Он подошел ближе и протянул руку. Я приняла ее, ощутив уже знакомую мозолистую и грубую ладонь на своей. Мы пошли следом за Лео и священником, и от волнения у меня перехватило дыхание. Я столь многое о нем не знала, не понимала. Я надеялась, что не совершила самую большую ошибку в своей жизни. Затем Уит заправил мне вьющуюся прядь волос за ухо, и напряжение покинуло меня. Я вспомнила все, что мне в нем нравилось. Он заставлял меня смеяться и был предан. Он исполнит данную мне клятву. Я была уверена в этом. Я приняла верное решение.
Мы поженились.
Поженились.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Десятки людей собрались на террасе Шепарда, чтобы поужинать на свежем воздухе, и обрывки их разговоров доносились до нас, стоящих у подножия лестницы отеля. На Каир опустилась ночь, звезды мерцали точно также, как те, что были изображены на потолках гробниц, что мы обнаружили на Филе. После нашей свадьбы воздух стал прохладным — меня пробрало до дрожи, — и легкий ветерок повеял с Нила. В Египте стоял восхитительный зимний вечер, температура была достаточно низкой, чтобы мое тяжелое черное платье выглядело уместно. Взгляд Уита скользнул по группе состоятельных путешественников, уткнувшихся в свои стаканы, после чего он поджал губы.
— В чем дело? — спросила я.
— Нам нужно найти способ пробраться внутрь, не столкнувшись с Рикардо. Он не обрадуется, если увидит нас вместе и поймет, что нас не было несколько часов.
— Ему следует сохранять постельный режим.
Уит бросил на меня удивленный взгляд.
— Ты больше похожа на своего дядю, чем думаешь.
Я положила руку на бедро.
— И чем же?
— Разве ты бы позволила травме испортить планы?
— Зависит от травмы. В конце концов, он был подстрелен, — я прикусила нижнюю губу. — Но, скорее всего, нет, — призналась я.
— Наверное, это семейное, — произнес он, посмеиваясь. — Он сказал, что спустится к ужину. Десять к одному, что он стоит у стойки регистрации, еле держится на ногах и пытается поддерживать беседу. Бондаж и все такое.
Мы с Уитом, бок о бок вошли через парадные двери, воспользовавшись тем, что в вестибюле собралась толпа. Но, не сделав и двух шагов, я заметила своего дядю. Он стоял, сверля двух джентльменов хмурым взглядом и размахивал руками, явно чем-то огорченный. Должно быть, он испытывал сильную боль, но при этом каким-то образом умудрялся выглядеть устрашающе. Я что есть силы толкнула Уита локтем в бок и громко прочистила горло.
— Шепота было бы достаточно, — проворчал он.
— Смотри.
— Я увидел его раньше тебя. Просто я был менее драматичен.
— Он выглядит расстроенным.
— Ну, он истекает кровью посреди турецкого ковра.
Я ахнула. Точно, кровь пропитала хлопковую рубашку дяди, образуя ужасающее пятно. Он должен быть в постели, и кто-то должен был принести ему тарелку супа или, по крайней мере, сменить старую повязку. Но нет, его голос гремел на весь вестибюль, отдаваясь эхом от стен, и он, казалось, не замечал вновь открывшегося кровотечения. Мой дядя прекрасно умел устраивать скандалы. Я инстинктивно сделала шаг вперед, но Уит увлек меня за одну из внушительных гранитных колонн, сделанных по образу знаменитых колонн Карнакского храма.
— Он сейчас не в лучшем настроении, насколько я могу судить, — прошептал Уит. — И он настоятельно просил тебя оставаться в номере и упаковывать все свое дерьмо в чемоданы.
— Уит, — укоризненно произнесла я.