— Я не жду немедленного ответа, но я бы предпочел услышать его как можно быстрее, — протянул Уит. — Ради такой мелочи, как мое душевное спокойствие.
Его манера поведения начинала выводить меня из себя. Мне предстояло принять одно из самых важных решений в жизни, и если он хотел, чтобы я отнеслась к этому серьезно, то ему тоже следовало бы. Я сдвинула одежду в сторону, затем наклонилась и вытащила из-под кровати чемодан, а затем опустила его на расчищенное место. Не церемонясь и не беспокоясь о заломах, я начала запихивать в него свою одежду. Туда же отправились мои турецкие брюки, хлопковые рубашки и плиссированные юбки. Я сгребла свое нижнее белье и бросила его следом.
Он с тревогой наблюдал за растущей кучей вещей в моем чемодане.
— Что ты делаешь?
— А на что это похоже?
Я закинула внутрь атласные тапочки, ботинки, которые носила на Филе, и кожаные туфли на каблуках. Я осмотрела комнату, положив руки на бедра. Что еще?
— У нас разговор в разгаре, а ты уже одной ногой за дверью. — Уит протянул руку и вытащил несколько вещей и пару ботинок, которые я совсем недавно отправила в чемодан.
— Прошу прощения, но я упаковываю вещи, — произнесла я, запихивая рубашку обратно.
— Еще не родился человек, который бы назвал это «упаковкой вещей», — сказал Уит глядя с отвращением на скомканную мною рубашку.
— Теперь ты грубишь.
— Я задал тебе вопрос, Инез.
Я сердито посмотрела на него и протянула руку за ботинками.
— Они мне нужны.
— Не сейчас.
Уит бросил их на пол, а затем схватил чемодан обеими руками, перевернул его и вывалил содержимое на кровать.
— Почему бы тебе не рассказать мне, о чем ты на самом деле беспокоишься? — спросил он.
Cielos1, он невыносим.
— Ты пьян.
— И что?
Мой голос повысился на несколько неподобающих леди тонов.
— И что? Откуда мне знать, серьезно ли ты говоришь?
Он обогнул кровать. Уверенно держась на ногах, со спокойными руками. Его слова были внятными. Они звучали четко и ясно, как будто были последним, что он произнес бы перед расстрелом.
— Я хочу жениться на тебе.
Я указала на гору вещей, возвышающуюся поверх постельного белья.
— Несмотря на беспорядок.
Он медленно коснулся кончиком указательного пальца уголка моих губ.
— Несмотря ни на что.
— Оу.
— Ну?
Краем глаза я заметила, как с кровати соскользнуло изящное нижнее белье и упало на его ботинок. Я наклонилась, чтобы поднять его, но Уит опередил меня. Он осторожно положил белье на одну из подушек.
Я заметила, как его щеки слегка порозовели.
Мне пришло в голову, что я никогда не видела, чтобы Уит краснел.
Я видела его неряшливым и самодовольным, разъяренным и обескураженным. Но никогда не смущенным. Именно это зрелище напомнило мне с кем я имею дело. Это был мой друг, возможно даже лучший из всех, что у меня были. Он поцеловал меня, когда мы думали, что не выживем, запертые в той гробнице, где воздух медленно оставлял нас, тихо приближая необратимое. Он держал меня за руку в темноте и делился со мной своими самыми большими сожалениями.
Когда кто-то осмеливался сделать мне больно, он не оставлял это безнаказанным.
Этот мужчина просит моей руки.
— Я бы дал тебе больше времени, — сказал Уит. — Но ты собираешься покинуть страну.
Это было правдой — мой дядя хотел, чтобы я уехала. Ради моей безопасности, как будто он все еще был способен защитить меня, когда я уже пережила ужас, увидев, как моя двоюродная сестра была убита выстрелом в голову менее, чем в десяти футах от меня.
Эльвира.
Боль пронзила мое сердце и облако смятения снова окутало меня. Казалось невозможным, что я больше никогда не увижу ее озорной улыбки за мгновение, как мы нарушим одно из многочисленных правил ее матери. Никогда не услышу ее голос и не прочту ни одной ее истории. Ее жизнь оборвалась, книга закрылась навсегда, а в финале воплотился ужаснейший из кошмаров.
Я должна остаться в Египте ради нее.
Моя предательница-мать виновата в том, что Эльвиры больше нет. Горе сжало меня словно в кулак, и рыдания комом встали в горле. Вопреки всему я что есть силы подавила эти эмоции, ища другие, которые не заставили бы меня упасть на пол.
Гнев кипел в моей крови, прямо на поверхности.