— Сколько?
Взгляд Ива упал на пистолет, почти прикрытый моим жакетом.
— Он мне всегда нравился.
Револьвер всегда был при мне со дня смерти генерала Гордона. Это была единственная вещь, принадлежавшая генералу. Единственная осязаемая связь с ним, которая у меня осталась. Я ежедневно тянулся к нему, бессознательно, словно он был продолжением меня самого. Я мешкал, осознавая, что не смогу его вернуть. Но мне нечего было предложить взамен, и, хотя я мог силой заставить его рассказать, я не стал бы убивать ради этой информации. К сожалению, он был полезным связным. Я зашипел и передал оружие, стараясь не смотреть на инициалы, вырезанные на рукоятке.
— Ублюдок.
— Ничто не достаётся даром, — мягко произнес он. — Как ты уже не раз мне говорил.
Я ждал, практически сидя на руках, чтобы не выхватить пистолет обратно. Ив убрал его, и я понял, что больше никогда его не увижу.
— Послезавтра, в четыре утра, — он допил виски и поставил стакан на стол. — Надеюсь, твой покупатель получит желаемое.
Затем, отсалютовав, он встал и вышел из комнаты.
Тут же появился официант мужчина в тунике до пола, и сказал, сколько я должен за свою выпивку и то невероятное количество алкоголя, выпитого Ивом.
— Ублюдок, — пробормотал я, роясь в карманах в поисках последних купюр.
Возможно, я все-таки подкараулю его в переулке.
Краем глаза я заметил, как мимо пронеслась чья-то фигура, обронившая на ходу монеты. Деньги со звоном упали на кофейный столик, и я резко поднял голову, чтобы увидеть чью-то тень, выскользнувшую из комнаты, едва разборчивую из-за клубов дыма и толпящихся у входа посетителей.
Я вскочил на ноги, быстро отсчитал необходимую сумму и через мгновение понял, что там было ровно столько, сколько я был должен. Больше не глядя на официанта, я бросился вперед, покидая комнату, а затем следующую, молниеносно врываясь в ночь. Я потянулся за пистолетом, но тут же вспомнил, что обменял его на информацию.
— Черт, — прошипел я.
Улица с обеих сторон была неестественно пуста. Не было ни единого движения. Я отступил на несколько шагов назад, пока мои плечи не уперлись в каменную стену, сердце бешено заходилось в груди. Я ждал, уверенный, что мой преследователь в любой момент может покинуть свое укрытие. Кем бы он ни был, он находился достаточно близко, чтобы слышать наш с Ивом разговор — каждое слово. Иначе с чего бы ему бросать точную сумму денег за наш заказ?
На этот чертов кофейный столик.
Прямо передо мной.
Прошло десять минут, затем пятнадцать. Мое дыхание выровнялось и стихло, и я подумывал достать нож, спрятанный в ботинке. Я чувствовал, что он следит за каждым моим движением, ожидая услышать шорох одежды. Прошло еще десять минут, а я все еще был в напряжении, готовый прыгнуть вперед при малейшей провокации.
Но в темноте никого не было.
Когда я вернулся, в комнате было тихо: обе женщины спали в кровати, окруженной москитной сеткой. Мне едва удалось увернуться, чтобы не столкнуться с одним из деревянных ящиков, окружавших узкую постель. Тихо опустившись на раскладушку, я снял жакет, расшнуровал ботинки и откинулся назад, забыв, что на моей импровизированной кровати не было полушки. В затылок врезалась пружина.
— Ай, — пробормотал я.
Я попытался заснуть, но образ моего преследователя не покидал меня. Я скорее почувствовал, чем увидел, как он пролетел мимо столика. Когда я поднял глаза, он уже покидал комнату — черное пальто, шляпа. Я прокручивал в голове этот момент снова и снова, но других деталей у меня не было.
Их отсутствие не давало мне покоя до конца ночи.
ГЛАВА ДЕСЯТЬ
В мире существует всего несколько звуков, которые заставляют меня дрожать от ужаса. Скрежет камня у входа в гробницу. Шипение фитиля взрывчатки перед взрывом. Выпущенная пуля, за которой следует свист, знаменующий неизбежную смерть.
И еще один.
Голос тети Лорены.
Я отчетливо его услышала и тут же выпрямилась в плетеном кресле, где сидела во время утреннего чая на террасе Шепарда в компании моей сестры. Айседора посмотрела на меня и ее брови сошлись в недоумении. Сзади послышались громкие шаги, и эхо тетиных восклицаний достигло моих ушей. Я с дрожью повернулась на месте и увидела, что на меня смотрит знакомое лицо.
Моя тетя.
А за ее спиной — ледяное лицо моей кузины Амаранты.
Я вскочила на ноги, резко покачнувшись, слезы застилали глаза. Я знала, что рано или поздно этот день настанет — неизбежная конфронтация с убитыми горем матерью и сестрой Эльвиры, — но не ожидала, что так скоро. Но, конечно же, они должны были приехать.