Догорающая осень полыхала с двух сторон от трассы. Ехала не торопясь, дорогу знала наизусть, много лет прожила в военном городке рядом с бригадой. Но всё равно осторожничала. При приближении бетонного забора с колючкой поверху, сердце сжалось. Для кого-то это ненавистные казармы и временное пристанище, а для неё годы жизни. Пронзительная сирена прорезала провинциальную тишину. Знакомая до боли в сердце картина. Она тоже ещё несколько лет тому назад служила здесь. Вставала с рассветом, натягивала камуфляж на себя, шнуровала берцы и бежала по звуку гудящей заунывно сирены. "Готовность"- это сигнал каждому ускорить бег на место приписки военнослужащего, на время начала боевых действий. Вдоль всего забора обычно стоят на парах мощные Мазы и Кразы, в ожидании спешащих людей, вылетают шустрые УАЗики с командным составом и штабистами. Всё до мелочей отточено. Всё родное и своё. Лена смахнула слезу и вырулила на стоянку около КПП. Постояла, подставив лицо солнышку. Под ногами шелестела опавшая листва. Словно шеренгой насаженные вдоль забора тополя, служившие по осени карой для солдат, сбрасывали свой наряд. Ещё бы им не гневаться, попробуй, убери все эти прелые кучи. Воздух пах пряным увяданием, здесь за городом это чувствовалось острее. К тому же эта вся опавшая красота навевала тонкую грусть по уходящему лету и теплу. Дежурным сидел знакомый майор. Он и поведал, что стреляющий дивизион задержан на полигоне. Идут разборки. Подумав, что с таким вопросом к кому попало не обратишься, Лена задумалась. Одна специальность на другую не накладывается. Человек может быть и не в курсе. Про такие дела со всяким не болтают. Сунься, толку не будет, а шум пройдёт. Мол, Долгова таскается с какой-то дискетой. Особисты враз подключатся. Этим лишь бы чего нарыть. Сколько ни гадала и ни прикидывала, так и не смогла остановиться ни на чьей кандидатуре. Боялась рисковать. А ветер раздевал и раздевал деревья. Грусть туманила глаза. Голые ветки, мёртвые листья… Нет, нет. Тепло и жизнь непременно вернётся с весной. Она спасая мир всегда возвращается.
На обратном пути, заскочив в супермаркет, и натолкавшись ещё там у полок, а потом в очереди в кассу, к дому, подкатила совсем усталая и опустошённая. "Дожились, на машинах устаём, а как пять километров каждый день ногами на дальних дивизионах проходила. Может потому, что молодые были, море по колено. И жизнь такой дерьмовой не казалась". Она спешила, с минуты на минуту должен будет прийти мастер. Сама заказывала именно на этот час. Поднимаясь по лестнице, как всегда, проверила почту. Процедура автоматическая, мысли естественно заняты другим. Забрала натолканные в него рекламы и счета и подхватив сумки, поспешила к квартире. "Успела, мастер у двери не маячил. Значит, полный порядок". Поставив тяжёлые сумки на половичок, нашла ключи. Повернула. Удивилась: "Странно, заперта дверь на один замок. Надо напомнить Даньке о его забывчивости". Дверь легко поддалась. Она была не заперта. Лена побледнела. "Что за чёрт с рогами!" — вырвалось у неё. За порогом её ждал такой же разгром, что и в квартире покойного мужа. Это уже было для неё слишком тяжкое испытание. По враз взмокшей спине побежали мурашки. Ужас сковал конечности. На слабеющих ногах она привалилась к косяку. Послышался за спиной шорох. Лена вздрогнула и собралась обернуться, но не успела.
— Мастера вызывали? — раздалось за спиной. Напряжённые до предела нервы не выдержали, и она завизжала с испугу, съехав на подкосившихся ногах на пол.
Очнулась на кое — как застеленной кровати. Молодой мужчина, похлопывал по щекам, обильно смачивая руки водой.
— Пришли в себя, вот и, слава Богу, как вы меня напугали.
— Вы кто? — вытаращила она на него глаза, испугавшись.
Парень смотрел на неё не мигая, его взгляд плавал между насмешкой и участием.
— Мастера вызывали?
— Господи, какого к бесу мастера? — зажала она виски. Но скоро всё быстро разъяснилось потому как он объявил:
— Телефон чинить…
Телефон? О! Она вспомнила и даже немного успокоилась.
— А, да. Есть такое. Только где ж его теперь найти, — непроизвольно вырвавшийся всхлип отпустил натянутые нервы, и она расплакалась. "Веду себя так не достойно. Все женские слабости вывернула на вид причём совершенно постороннего человека", — поймала трепыхающуюся мысль в голове и под тяжестью случившегося забыла об этом.
— Найдём, когда всё разберём. Как себя чувствуете?
Она плохо слушающим языком произнесла:
— Не знаю. По-моему никак.
Спустив ноги, заставила себя встать. Покачнулась, но не упала. Поймав своё отражение в зеркале, больше старалась не встречаться с ним. Оно совсем её не радовало. Бледность покойника, синяки под глазами, торчащие куда попало спутанные волосы и такое испуганно напряжённое выражение лица, что стало не по себе. А мужик, не обращая на неё внимания, оглядывая комнату с тарарамом, огорошил:
— Странные были воры шкатулка с драгоценностями цела, «ноутбук» полёживает себе, что ж они такое искали?
Как бы не было плохо, а самую малость сообразила:
— А откуда вы знаете, что там драгоценности? — провела она ладонью по лицу.
Он, ухмыляясь, ткнул пальцем в сторону шкатулки.
— Ай- яй- яй. Браслет висит. Я ж не слепой.
— Детективы что ли почитываешь? — скривилась она в насмешке.
Его понесло на обочину делёжки впечатлений и обговаривания вкусов, естественно, критического наклона.
— Ну уж нет. Эта мура мне быстро надоедает. Раз уж попал в такой водоворот, давайте помогу. Ваша заявка всё равно была последней.
— Да здесь за неделю не разберёмся, — застонала она.
Но парень озорно сверкнул глазами и расплылся в улыбке.
— Как там говорят. Глаза страшатся, а руки делают. Рискнём. Тем более, куда ж деваться-то не жить же в таком свинарнике. Будем работать.
Нельзя сказать, чтоб идея помощи ей не нравилась… А тут ещё и обида на весь белый свет вырвавшись из глубин души фонтаном ударила в голову. Её вопль несомненно был слышен на лестничной площадке.
— Господи, за что? — взвыла она, шлёпнувшись опять на кровать и принявшись колотить подушку. Он хладнокровно отнёсся к её стенаниям. Подождав пока выдохнется сходил на кухню и принёс воды. Потом встряхнул её как следует, словно копилку или грушу, толкнув на кровать, сунул чашку к постукивающим зубам, и велел:
— А ну прекрати истерику. Представление устроила; руки ломает она… — дальше его ровный голос перешёл на бас:- Подумаешь, тарарам устроили. Уберём не вопрос. Вопрос в другом — что искали?
Наступила тишина. У неё начал проясняться взгляд. Она, испуганно тараща глаза, не заметив в этот раз его крутого перехода на «ты», замотала головой. Потом зачем-то выболтала про смерть мужа и такой же тарарам в его апартаментах.
— Не знаю. Честно говоря, я и сама в растерянности. Муж погиб, недавно похоронила, так в его квартире тоже самое, несколько дней тому назад сделали, — глотала слёзы она.
— Теперь послушай меня, детективша хреновая, поднатужься и думай. — Бросил он зло ей. — Раз с его квартиры начали, значит, ищут что-то его. И заметь, ищут не воры. Целенаправленно рыщут. Что, думай? Ключи у него твои были?
— Да. — Покорно мотнула головой она. Теряясь, как и в прежней жизни с Долговым, перед его напором, хамством и тыканьем. Теперь она его «ты» слышала отлично, а "детективша хреновая" наждачной щёткой прошло туда-сюда по груди. Как никак, а каждый маломальски соображающий догадывается, что от «вы» до «ты», как до совершенно разных людей. Она хлопала глазами и беспомощно молчала. Он не обращая внимания на её состояние, бухтел:
— Тогда понятно, почему замок не взломан. Как ты детективы пишешь, если простых вещей не смыслишь? Создала им идеальные условия.
Глаза расширялись, расширялись и… сузились, не лопаться же им. А слёзы кап-кап.
— Заткнись и так тошно. — Осекла она его, постепенно приходя в себя. На неё нельзя давить. В ней ничего больше нельзя разрушать. Всего и так осталось по — минимуму. Возврата к прежнему не будет. Никогда мужик не будет ей указывать как жить. Тем более, чужой и не понятно какой и откуда взявшийся. Телефон он пришёл чинить. Кто ему мешает. Пусть себе чинит и убирается прочь.
Он сунул ей в руку свой платок и покладисто буркнул:
— Не хами.
— Я? Кто тебя звал, проваливай. Всю жизнь о таком помощнике мечтала. — Болтала всё что непопадя она. Отхлебывала из чашки безвкусную воду, заглушая ей булькающие в голосе слёзы, и болтала. — Кто-то измывается, понимаешь? Надо мной, понимаешь?