«А ещё нет ничего страшнее разочарованной в собственном сыне матери».
Говорить это вслух я не стал, лишь бы не поднимать болезненную тему, которая было словно призрак, невидимая, но явно ощущаемая. Особенно сильно я собирался прочувствовать это сегодняшним вечером.
— Прости, но тут никто из нас тебе не помощник, тебе придется стойко выстоять в схватке с маминой заботой, только ещё никто из нас не выходил из нее победителем, и все мы пали смертью храбрых, так сказать, ведь сам знаешь, перед ней мы бессильны.
— Поднять белый и флаг сдаться без боя звучит как самый оптимально возможный вариант. Нужно просто перетерпеть, — пробормотал я, успокаивая самого себя.
Это всего лишь мама, всего лишь несколько дней в компании собственной семьи, всего лишь нужно притворяться, что со мной все в порядке, улыбаться и делать вид, что это не меня мучают кошмары, настигают панические атаки, а нахождение в зимнем Сеуле и вовсе сводит с ума в самом плохом смысле слова. Я не на столько хороший актёр, чтобы играть роль человека, не обременённого трагическим прошлым. Ах, и почему я звучал как персонаж из типичных мыльных подростковых драм? Но сыграть мне всё-таки придётся, и, возможно, не претендуя на Оскар, но хотя бы на Золотой Глобус постараться отыграть.
Помимо того, что само столкновение с маминой заботой вызывает желание зарыться подобно страусу головой в песок, так ещё придётся бороться с взглядами, полными разочарования, и, возможно, отблесками лёгкой неприязни. Родители уже смотрели на меня подобно этому, когда их планы на мое будущее полетели коту под хвост в тот самый момент, когда поняли, что я больше не в силах бороться за их мечты. Когда в прямом смысле слова переломал любую возможность хотя бы попытаться, потому что правда была такова: не существовало никакого шанса на восстановление.
Я опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях, и машинально потёр запястье правой руки, пытаясь унять фантомную боль, что резко кольнула, стоило мыслям переместиться далеко в прошлое. Перед глазами так и стояли родители, что совсем тихо перешёптывались между собой, думая, что я спал и не слышал, как они говорили о том, что я больше никогда не смогу оживить их мечты и стать тем, кем они всегда хотели, чтобы я был, продолжая и дальше не обращать никакого внимания на мои желания, ведь моим мечтам никогда не было места в их планах на мое собственное будущее.
Я чувствовал разочарование, когда понял, что больше не оправдаю надежд родителей, но и испытывал одновременно с этим затапливаемое меня облегчение, от которого мне становилось стыдно, потому что в первые в жизни я получил возможность искать собственную дорогу в жизни, больше не опираясь на карту, что вручили мне когда-то в детстве родители, которая привела бы меня в места, о которых я никогда не мечтал, но мечтали дорогие мне люди. Вот только эта возможность жить и исполнять собственные желания стоила мне слишком многого. Я заплатил потерей самого дорогого в жизни. Той, которую я обещал больше никогда не беспокоить. Ее некогда сияющие целыми галактиками глаза больше не загорятся так ярко и мечтательно по моей собственной вине. И это то, что я никогда себе прощу, даже если и когда-нибудь наступит такой день, когда (уже далеко не) моя яркая звёздочка сможет меня простить и снова засиять. А она не засияет, просто не сможет, потому что я собственноручно отобрал и буквально разрушил ее яркие и такие трепещущие душу мечты. Я виновник ее несчастья. Ведь без мечты человек утрачивает сияние, звезды внутри него гаснут, его личный микрокосмос теряет силу и свет в какой-то момент просто исчезает, оставляя после себя лишь непроглядную тоску, боль и мрак и превращая жизнь в простое существование. Стремится становится некуда и не к чему, порой и не к кому. По крайней мере, до тех пор, пока человек не сможет оправиться от потери и не найти новое предназначение в жизни, которое заставит в глазах зажечься целой галактике, которая будет носить имя новой мечты. Возможно, она будет сиять не так ярко, как старая, или наполнена будет совсем другими звездами и значениями, но она однозначно подарит надежду на что-то хорошее.
Как бы мне хотелось, чтобы и она, моя дорогая и яркая звезда, нашла новую мечту, которая подарит ей спасительное облегчение, что сможет хоть немного залечить раны.
Но пока я продолжал видеть лишь потухший взгляд ее глаз за закрытыми веками, молился как никогда в жизни, чтобы она нашла свое счастье.