В любом случае, единственное, что я пытался вдолбить своему горячо любимому и такому жутко невозможному старшему брату, чьи истерики и нытьё я слушать больше не мог (простите, но две недели своего отпуска что Джейсон провёл со мной немного пощекотали мои нервишки), чтобы с Мэй снимал одну из своих социальных масок и показал хотя бы кусочек настоящего себя, того, кто смотрит на девушку как на равную, с которой не нужно включать все свое обольщение, а наоборот свести его до минимума, и сначала попытаться хотя бы стать коллегами, затем друзьями, а потом, если будет готов, а ситуация позволять, то и ступить на ступеньку повыше.
— Думаешь, сработает? — спросил тогда Джейсон, устало потирая лицо руками. Выглядел он обреченно, немного помято и разбито. Другие варианты и не приходили в голову, а те полгода, что он работал вместе с Мэй, ясно показали, что, да, выбирать Джейсону было особо не из чего.
— Знаю наверняка, что настоящий ты ей понравишься больше.
И этих слов было достаточно, чтобы привести нас к сегодняшнему дню, когда я сидел в самолете, направляясь домой только ради того, чтобы стать шафером для такой взрывоопасной парочки.
Только им двоим могло прийти в голову сыграть свадьбу в канун Нового года, сразу после едва ли отгулянного и отпразднованного Рождества. Им показалось — это решение весьма романтичным, потому что когда, как в не такое сказочное время связать себя узами брака, скрепляя свою любовь в самую волшебную ночь.
Их мнения я особо не разделял, сторонясь, любого упоминания о Сеуле, не говоря уже о том, чтобы приехать в период зимних праздников. Возможно, у Мэй Рождество и Новый год ассоциировались с чем-то светлым и сказочным, особенно, если играть собственную свадьбу в эти дни, для меня же этот период походил на мой самый худший кошмар, вынудивший меня когда-то сбежать и больше не возвращаться, потому что память прочно и надёжно хранила воспоминания, связанные с самыми худшими днями моей жизни, которые отняли у меня слишком многое и которые я ненавидел всей душой, не имев возможности стереть их или исправить. В сердце все ещё кровоточила рана каждый раз, когда страницы календаря сменялись на декабрь и подходили ближе к зимним каникулам. И сейчас в груди все ныло и жгло, и с каждой минутой становилось все невыносимее, словно, когда я окажусь дома — мое сердце хватит удар, настолько страшно мне возвращаться туда, откуда я бежал сломя голову, по собственной вине уничтожив свою жизнь.
Сеул — город, подаривший мне счастливое детство, хранивший миллион ценных воспоминаний и помнящий каждый мой промах и ошибку. Город, который я любил до дрожи в коленях и не хотел бы покидать когда-либо, потому что я жил и дышал вместе с ним.
Сеул — в тоже время город, которого я стал бояться и желал больше не видеть; отобравший у меня мечты и омрачивший ценные воспоминания. Город, в котором мне больше не было места и в котором я собственными руками сломал самое ценное, что хранило мое сердце все детство и подростковые годы и берегло по сей день, как бы я не пытался с корнем вырвать это.
Сеул — город, который попрощаться со мной навсегда не намеревался, силой возвращая меня обратно домой.
Вот только был ли он все ещё моим домом, не известно. Внутри почему-то не теплело от вида этого никогда не спящего мегаполиса, а только холодело и неприятно покалывало.