— Весёлый, видимо, выдался перелёт, — хмыкнул Джейсон, а после погрузился в думы в попытке перестроиться на другую полосу дороги.
Настолько, что я успел переосмыслить собственную жизнь, придумать миллион и один сценарий, по которому будет двигаться мое пребывание в Сеуле, а еще, видимо, утратил остатки последних сил и нервов, которых и без того было ничтожно мало. Определенно насыщенный получился перелет, после такого хотелось выйти в окно, желательно без парашюта.
***
— До сих пор не верю в то, что я всё-таки вернулся обратно, — какое-то время спустя пробормотал я, глядя с тоской в окно автомобиля на сменяющиеся пейзажи.
Да, все было таким же, как я помнил: те же высотки, огромный поток людей, бешенный ритм жизни. Сеул был похож на Нью-Йорк своим колоритом, ритмом и вечным бодрствованием. Два огромных мегаполиса, разделивших мою жизнь на неспешное до и резкое после, мое сердце на две борющиеся стороны, где каждой доставалась ровно половина, даже несмотря на то, что в Корее я прожил большую часть жизни, но оставшуюся явно планировал продолжать в Большом яблоке. Меня разрывало между двумя континентами, городами и часовыми поясами — между двумя различными жизнями, каждая из которых так или иначе оставила свой отпечаток, сделав меня совсем другим человеком, не похожим больше на себя когда-то. Да и вообще, каким я должен быть? Прошлый я — явно не самый хороший человек, не с таким-то багажем. Сегодняшний — запутанный юноша, потерявшийся во времени и в самой жизни и не знающий выхода из того лабиринта проблем, в который сам себя и вогнал; застрявший в вечной зиме без надежды на наступления тёплой весны. А завтрашний... а вот завтрашнего пока ещё не существовало.
Я потерял часть себя в Сеуле, надеясь заменить недостающий пазл в Нью-Йорке, но все, что находил, отпускал, потому что ничего не подходило на место потерянного кусочка души. Отыщу ли я себя прежнего, вернувшись обратно? Вряд ли, потому что та оставленная часть меня, мне больше не принадлежала. Как и я больше не принадлежал когда-то родному городу. Я больше не являлся собой. Новый я — кто-то совсем незнакомый, подавленный, потерянный.
— Поверь, мне все кажется, я моргну, и ты исчезнешь и окажешься плодом моего разыгравшегося на фоне стресса и волнения из-за подготовки и прочего воображения, — пошутил Джейсон, бросая на меня быстрый взгляд. Да вот только доля шутки в словах брата была настолько мизерной, и можно было считать, что ее и вовсе не было.
Я глянул на брата, закатив глаза.
— Не волнуйся, пока ты не отыграешь свадьбу, никуда я не денусь. Уж это я могу тебе обещать, — как бы я не хотел вернуться обратно к безопасному настоящему, которое осталось далеко за океаном, я должен был быть здесь, в своём прошлом, на празднике Джейсона, даже несмотря на то, что зимний Сеул приводил меня в ужас и вызывал непреодолимое желание бежать либо обратно в аэропорт, либо на приём к психотерапевту. Предпочтительней был первый вариант, но доступней только - второй.
Старший брат поджал губы, замолкая впервые с тех пор, как мы вышли из здания аэропорта и сели в машину. Вид его сменился с наигранно-радостного на правдиво-обеспокоенный. Настоящие эмоции все-таки вырвались наружу. Да, никто из нас не мог делать вид, что все происходящее несло исключительно положительней характер. Ничего не было замечательным, по крайней мере, в моем возвращении так точно не находилось и доли хорошей ноты для меня самого, может семья и была счастлива моему возвращению, но я точно нет.
Я не чувствовал себя в порядке, и Джейсон это понимал. Он читал это в моем испуганном взгляде, слышал в притворном спокойствии голоса, который то и дело скакал от тональности к тональности и иногда так невовремя подводил, и прослеживал по всему языку моего тела. Для него я всегда был открытой книгой, ничего не изменилось за столько лет моего отсутствия, как бы я не пытался совладать с собой. Мои эмоции всегда были почти на лицо.
— Прости за то, что из-за меня тебе пришлось вернуться. Я уверен, что все происходящее для тебя сейчас похоже на оживший кошмар, и я знаю, как сложно тебе даётся вся эта поездка... — я покачал головой, прося остановиться и не продолжать разговор, к которому я был не готов и не буду, наверно, никогда, потому что не видел смысла вслух произносить то, что мы и так хорошо с братом знали.