– Где-то на Ганимеде,
Там, где всегда мороз,
Трут, не спеша, медведи
Ганимеда ось…
Зажужжала автоматическая тяга, вбирая в себя едкий оранжевый дым, курившийся из толстостенной пробирки, накрепко зажатой стальными пальцами штатива над пламенем таблетки сухого горючего. Мужчина даже не повернул головы.
Витязь и рыцарь, встретившись на свободном от бумаг и лабораторной посуды пространстве стола, схлестнулись мечами и затеяли нешуточный поединок. Под правым шариком подвесной лампы дневного света ожил крохотный коммуникатор. Он, нежно подмигивая в такт словам зеленым огоньком, проговорил приятным, но слегка подрагивающим девичьим голосом:
– Профессор Дарьял Иван Борисович, вас срочно просят подняться в секретную лабораторию. Повторяю. Профессор Дарьял, пройдите в секретную лабораторию.
Голос секунду помедлил и добавил:
– Пожалуйста…
Разочарование мелькнуло в глазах мужчины и тут же сменилось тревогой. Он вздохнул, прикасаясь к сенсору, отключающему игру, и вполголоса пропел:
– Надо же, надо же, надо ж чему-то случиться… Спасибо, Светочка, уже иду, – Сказал он громко в коммуникатор.
Профессор по привычке взъерошил кудрявый чуб надо лбом, поправил очки, бросил взгляд на дымящую пробирку, скептически хмыкнул и вышел из диагностической лаборатории химического анализа.
Быстрым размашистым шагом он пробежал коридор, выходящий одним своим концом в длинную и прозрачную плексигласовую трубу перехода между корпусами станции.
Труба извивалась по негостеприимной поверхности Ганимеда семьсот пятьдесят два метра. Она была освещена круглые земные сутки, и в ней поддерживалось тепло. Всего таких труб было пять. И все разной длины и степени изогнутости. Трубы защищали от излучения, холода, радиации, метеоров – от всего, что может покалечить на суровом спутнике хрупкую человеческую жизнь.
Так что все жители научно-исследовательской станции, хоть и работали в разных корпусах, всегда могли прибежать друг к другу обсудить научные проблемы, поболтать, или просто попить чайку в приятной компании.
Официальная связь осуществлялась через диспетчерскую, куда приходила голограммоинформация из всех лабораторий и бытовых отсеков станции. «Командовала» связью приятная молодая девушка с крепкими нервами – Светочка. У нее в подчинении было две помощницы – Люба и Лена, которые безоговорочно слушались свою начальницу и любили ее за покладистый характер.
Пока профессор шел внутри трубы перехода, защищавшей всё живое, из аналитической лаборатории в главный учебный корпус, в его неугомонную профессорскую голову начали заползать мысли. И были они у профессора Дарьяла одна хуже другой.
Не понравился ему голос Светочки. Ой, как не понравился… В ее безукоризненно вежливом тоне сквозили явные панические нотки. Профессор, не первый год слушающий Светочкин бархатный голосок по нескольку раз на дню, научился распознавать её настроение по едва заметным изменениям тональности.
Он любил подшучивать над Светочкой.
Но на этот раз профессор решил, что произошло нечто из ряда вон выходящее, нечто шокирующее, потому как оно вывело из равновесия даже воспитанную на голографических вампирах Светочку.
«Может, сломался опреснитель воды в третьем отсеке? Он уже недели две как барахлит…Хотя нет, из-за опреснителя Светочка не стала бы паниковать – вызвала бы Володю и он мигом бы все починил…» – думал профессор, торопливо шагая, глядя себе под ноги, и совсем не обращая внимания на раскинувшуюся над ним звездно-холодную ночь.
«А может зеленококсы выбрались из клеток, разбежались по виварию и съели всех Тамариных шиншилловых хомяков, а заодно и консервированные огурцы?…Нет. Исключено.
Если б зеленококсы убежали, Тамара бы сама доложила, не стала бы привлекать к этому делу Светочку» – Дарьял с охотой тренировал свои способности к дедуктивному методу. Но, вскоре ему наскучило это занятие, и он посмотрел в кристальную прозрачность ночного Ганимедского неба.
«Да-а…Через месяц будет уже пятнадцать лет, как мы основали нашу исследовательскую станцию…А я все еще не могу привыкнуть к тому, что здесь всегда три луны сразу. И всегда зима…»
Профессор чуть замедлил шаг, любуясь разноцветным сиянием трех лун: Ио, Европы и Каллисто.
Они, вместе с ледяным Ганимедом, дружной компанией вращались вокруг Юпитера – неродившейся звезды и самой крупной планеты Солнечной системы.
Пятнадцать лет назад Международная Космоакадемия наук предложила выбрать для научно-исследовательской станции именно Ганимед.