На Ио – слишком жарко и тяжело, на Европе аммиачная атмосфера, а на Каллисто еще холодней, чем на Ганимеде. Сам Ганимед – огромный снежный ком с крохотным каменистым ядром, чуть меньше Марса и с вечно бушующими снежными буранами, худо-бедно годился для жизни.
Ученые смогли обосноваться на этом спутнике и заниматься исследованиями.
Разумеется, нехватку солнечного тепла и света слегка компенсировал бассейн с теплой морской водой, в окружении голографической и настоящей растительности в кадках, расположенный в ботаническом саду.
Но если человек не мог приспособиться к искусственному солнечному свету, то он начинал хандрить, маяться и вскоре улетал домой.
Таким образом, лет за пять на станции образовалась сплоченная группа самоотверженных энтузиастов, помешанных на своей работе и плюющих на сентиментальности, типа отсутствия ровного южного загара. Последние семь лет забота о станции лежала на плечах профессора Дарьяла.
Иван Борисович разглядывал, как причудливо переливается в черноте космоса оранжевыми всполохами Ио, и удивлялся самому себе.
Каким же космическим ветром, его, скромного профессора биоинженерии занесло на Ганимед…
Пиявки Дарьяла
Работа на Земле не так чтобы очень тяготила Дарьяла, но его всегда манили неисследованные пространства, внутри которых, вполне вероятно, могла зародиться жизнь.
С Ганимедом он точно не прогадал. Первая же экспедиция на поверхность планеты познакомила ученых с зеленококсами. Эти мелкие, пучеглазые и восьминогие создания, покрытые гладко-плюшевой зеленой шерсткой при малейшей опасности сворачивались наподобие броненосцев и превращались в мохнатые изумрудные шарики.
Особое обаяние зеленококсовой мордочке придавал раздвоенный хоботок цвета индиго, находящийся в неустанном движении. Жили зеленококсы исключительно семьями, а их повадки напоминали профессору повадки земных луговых собачек. Если зверьков отлавливали поодиночке, то несчастный одинокий зеленококс начинал тосковать и вскоре умирал.
Биохимик Тамара Дёмина очень привязалась к первой пушистой семейке, пойманной в полном составе и выпущенной из карантинной зоны после тщательного обследования. Тамара соорудила специальный вольер, выяснив у биологов, что зеленококсы обожают прятаться во льду и принимать аммиачные ванны.
По ходу обустройства новых обитателей станции выяснилось, что зеленококсы едят все подряд, а их шкурка способна фотосинтезировать. В вольере зеленококсам было жарковато – всего -15”С, но более низкую температуру кондиционер-холодильник отказывался выдавать, начиная натужно дребезжать и выть, как обиженное Кентервильское привидение. Но трудолюбивые зверьки на новом месте осваивались не долго.
Через некоторое время все гости биохимической лаборатории могли наблюдать сквозь стеклянную стенку вольера целый ледяной городок, состоящий из гор, горок и горушечек, внутри которого прохлаждались, лениво почесывая друг другу спинки, разнежившиеся зеленококсы.
К несчастью, добрейшая Тамара избаловала своих питомцев, и теперь они, завидев подходящего к вольеру человека, принимались вставать на толстые задние лапки и радостно верещать в ультразвуковом диапазоне. И вопили все громче и громче, пока оглушенная жертва, сжалившись над собственными ушами, не угощала их чем-нибудь вкусненьким.
Дольше всего они возились над непочатыми жестяными консервными банками. Сначала все семейство жадно вгрызалось в банку, а напоследок, c удовлетворенным урчанием смаковало вкусное содержимое.
Еще из местной фауны в виварии жили ужасно скучные существа, прозванные обитателями станции розовыми червями. Яйца червей притащил из экспедиции в кратер Мечты сам профессор Дарьял. В толще прозрачного льда ему показались какие-то розоватые «ягоды».
Кусок льда вместе с этими «ягодами» аккуратно выпилили из скалы и доставили в «карантин». За месяц, проведенный в карантине, из «ягод» успели вылупиться крошечные грязно-розовые червячки. Своими мелкими ротиками, оснащенными кучей острых треугольных зубов, червячки прогрызли ледяной камень и, беззаботно резвились в растаявшей жидкости.
К концу четвертой карантинной недели, червячки достигли двадцатисантиметровой длины, перестали расти и обзавелись бордовыми щетинками вокруг ненасытных ртов. В виварии червяки обитали в пятидесятилитровом круглом аквариуме, доверху заполненном кубиками «сухого льда», как холодильник с мороженым. Червяки свешивались веселой розовой бахромой то с одного, то с другого куска льда, неспешно покусывая свое любимое лакомство.
По примеру зеленококсов, Тамара пыталась соблазнить червей более «земной» пищей. Но те равнодушно отнеслись к фруктам, проигнорировали консервированный суп и паштет, не прикоснулись даже к замороженному творогу. И лишь один раз черви оживились не на шутку.