Возможно, я идеализирую. Только такое у меня впечатление. ИМХО, так сказать…
Ну, вот, пожалуйста!
Я наблюдаю, как мальчишки застойных лет молча и деловито вытряхивают из рюкзаков девчонок тяжелые вещи и перераспределяют их у себя. Девчонки протестуют, возмущаются, но все равно лишаются палаток, тяжелых мешочков с крупой, консервов и связок увесистых металлических колышков. Их рюкзачки становятся легкими, мягкими и удобными. Внутри только пушистые спальники и теплая одежда со сменкой. Снаружи принайтованы только легкие пучки обвязок Парни же немного отяжелели: рюкзаки в два этажа, рулоны палаток, брезента, висят котелки, толстые связки альпийской веревки, палки, топоры…
И это не рисовки с их стороны! Это — норма. Слабый должен быть под защитой.
Мой рюкзак, к слову, тоже не особо меня тянет к грунту. Его тоже должным образом ополовинили. Я ведь самый юный член команды.
Команды!
Это еще одно маленькое, но значительное отличие застойной детворы от несовершеннолетних индивидуалистов наших дней. Здесь повсюду «команды» — дворы, районы, шайки, банды, кружки, спортивные секции. Я помню, как за верхушку крутизны самозабвенно дрались учащиеся музыкальной студии Дворца культуры строителей с зазнайками из музыкальной школы на Очаковцев.
«Наше сольфеджио лучше!», «Нет, наше!», «Ах, так? На, получай…». Команды!
Сейчас наша команда грузится в автобус. Тяжести укладывают в багажные карманы, рюкзаки аккуратно складывают под сидениями. Мою помощь деликатно игнорируют. Тогда я занимаю одно из кресел в центре, сажусь ногами в проход (мешая всем) и начинаю набренькивать на гитаре.
Моментально вокруг меня возникает девчачье кольцо и, оказывается, что я откуда-то знаю походную «Картошку», «Подружку-кружку», «Дикарский гимн» и «Отважного альпиниста», на мотив известной песенки детей капитана Гранта:
«Жил отважный альпинист, был он молод и речист,
И не часто, скажем пря-ямо, был чист.
Брал пятнадцать он вершин, ночевал среди лави-и-ин,
Но всегда он улыбался, мамин сын».
«Мамин сын!», — орут уже и присоединившиеся пацаны, хулигански поглядывая на Галину Анатольевну. Она улыбается своими милыми ямочками.
Автобус давно уже в пути. За окном мелькают диковатые склоны Лабораторной балки. Мы выезжаем из города. Слева на холме кипит стройка, там скоро появится микрорайон «Победа» — «PREX», как нарекут его юные обитатели-оторвы.
Проводив глазами ускользающие подъемные краны, я пытаюсь удивить девчонок «Несмеяной» Маркина, которому сейчас лет четырнадцать. Оказывается, что все эту песенку отлично знают!
Ах, та-ак! А это? «Плакала девчонка, слезы не унять…». Знают! А так? «Мне бы жизнь свою как кинопленку прокрутить на десять лет назад…» Знают!!! Правда, почему-то, без припева про зацелованный песок. Но припев выучивают моментально, и орут так самозабвенно, будто всю жизнь пели.
Все уже слегка охрипли. Потому что не поют, а горланят, азартно выпучивая глаза и стараясь перекричать друг друга.
Господи!
Да откуда же у вас столько необузданного энтузиазма и энергии? На каком поганом жизненном вираже наше поколение растеряло все это золото? Слегка взгрустнув, я наигрываю: «На недельку до второго… я уеду в Комарово…».
Девчонки, успокаиваясь, навостряют уши. Ага! Танич еще этого не написал. А Игорь Николаев в это время — школьник еще, лет на шесть старше меня. «…Поглядеть отвыкшим глазом на балтийскую волну».
Парни сзади практически висят на плечах девчонок, а те даже не замечают этой неописуемой наглости. «И на море буду разом… кораблем и водолазом… Сам себя найду в пучине… если часом затону».
Замираю.
«На-а не-дельку… — хватит грустить, гитара звенит задорным ритмом — …до второго!.. Я уеду… В Комарово…».
Со второго припева уже подпевают все. Включая Галину Анатольевну. Потом меня заставляют спеть еще раз, на бис.
Ага! Проняло? Потом еще, на дубль-бис. Девчонки шустро чиркают слова в блокнотиках.
И еще…
И до Бахчисарая пели, нет, орали, только исключительно «Комарово». Прости меня Игорь Скляр. Песня становилась супер-шлягером за двенадцать лет до своего рождения!
Все! У-ф-ф, хватит, приехали…
Бахчисарай.
Глава 17
Богатые персидские ковры и золотые подушки. Затейливая арабская вязь и неповторимые узоры на стенах. Журчание колоритных фонтанов. Пение птиц.
Наша группа ходит экскурсией по Ханскому дворцу. Молоденькая и очень миленькая девушка татарской наружности очень старательно рассказывает нам, где и как размещалась, чем жила многочисленная семья Крымского владыки. Я бы сказал, через-чур старательно.