Только, кто из нас не совершал когда-либо безумных поступков?
Тяжело вздохнув, я встал на ноги и в полумраке вернулся к легкой дверце, ведущей к подземному ходу. Она открывалась во внутрь и от посторонних глаз была задрапирована темной тяжелой портьерой, на которой смутно угадывались какие-то узоры. Путь к отступлению. И не только для меня. Думаю, что эту проблему надо решить в первую очередь.
Справа стоял железный несгораемый шкаф внушительного вида. Я попробовал толкнуть его, но шкаф даже не пошевелился. Не получается. Заметив около противоположной стены уборочный инвентарь, я выбрал тяжелую швабру с мощной деревянной ручкой, вставил ее в щель между стеной и стал раскачивать железного монстра. Дело пошло веселее.
Последнее усилие, и металлическая бандура с оглушительным грохотом рухнула на пол. Казалось, даже стены вздрогнули от удара. От поднявшейся пыли стало трудно дышать. Ерунда! Зато дверь в подземелье надежно заблокирована. Чего я, собственно, и добивался. Теперь врагу отступать некуда. Мне, впрочем, тоже.
Голоса за противоположной дверью, откуда струился свет, стихли. Послышались негромкие шаркающие шаги в мою сторону.
Ну что ж. Я готов к этой встрече.
Осторожно, наощупь пробираюсь ко второй, теперь единственно доступной двери. Чтобы отвыкшие глаза не так болезненно реагировали на свет, медленно тяну ручку на себя. Дверь, как я и предполагал, не заперта и легко без скрипа поворачивается в мою сторону.
Открывшееся зрелище заставляет меня невольно вздрогнуть.
Прямо перед моим носом светлеют жуткие клыки, торчащие из шерстяной горы, глазки-бусинки и легкомысленный пятачок кабаньего носа за стеклом.
Чучело! Ну, да. Как раз на этом месте и стоял покойный Гришко. Ковырял пальчиком вот это вот стеклышко. Из-за высокой стеклянной витрины в моем направлении уже спешит веселый старичок-алхимик, забавно шаркая по паркету ногами в домашних тапках.
Давид Адамыч, картавый директор краеведческого музея детской туристической станции.
Двуликий Янус.
Мозговой центр вражеской агентуры и гениальный артист, способный легко заставить себя покраснеть, если надо. Или изображать старого смешного чудака-ученого, будто слизанного со штампов Голливуда. А, если подумать, откуда же ему эти штампы слизывать-то еще?
Я шагнул навстречу.
— Привет, Ричард! Детей отпусти, конец твоей экскурсии. Говорить будем…
Если человек талантлив, то это проявляется во всем.
Даже не моргнув глазом, Ричард, переодетый в старого музейщика, невозмутимо повернулся и зашаркал обратно к посетителям.
— Дог-гогие мои! На этом наша экскуг-гсия. к моему великому сожалению, должна пг-гег-гваться. Тысяча извинений. Дг-гагоценнейшая Маг-гия Ивановна! Очень сг-гочные, неотложные дела! Пг-гошу! Пг-гошу всех к выходу. До свиданья! До свидания, дг-гузья мои…
Я неторопливо шел следом.
Группа подростков, одетых в туристические штормовки, во главе с полноватой Марией Ивановной недоуменно продвигались к выходу. Я ловил на себе любопытные взгляды, поэтому всячески пытался сохранить невозмутимое выражение лица.
Ричард выпроводил гостей, выглянул в коридор, внимательно огляделся, затем вернулся и плотно закрыл двустворчатые двери музея. Задвинул щеколду.
— Присаживайся, — на чистейшем русском языке предложил он, — Вот сюда. Обрати внимание — почти полная копия Летней беседки Бахчисарайского дворца. Построена в Бассейном дворике для отдыха членов ханской семьи в начале девят…
— Хватит! Кончай юродствовать, экскурсовод.
Я плюхнулся на низкий диванчик, покрытый коврами. Потом забрался на него с ногами и облокотился спиной о мягкую подушку. Действительно удобно!
Ричард прошел в глубину макета и расположился напротив. Снял очки и стал рассеянно протирать их какой-то бархоткой.
— Интересно. Значит, я раскрыт, — задумчиво произнес он, — не знаю как, но раз ты здесь, мою миссию можно считать проваленной.
— Можно именно так и считать.
Он отложил в сторону не нужные уже аксессуары маскировки и глянул в сторону окон.
— Я думаю, что здание, скорей всего, оцеплено. В коридоре я видел незнакомых людей. Ваши?
Я неопределенно помахал рукой в воздухе. Хорошо, что он так считает. Учтем.
— Одно только мне не понятно, зачем первым пустили тебя?
Странно было видеть комичного директора музея, говорящего чисто, не картавя и без забавных подергиваний головой. Мне еще на причале яхт-клуба показалось, что голос Ричарда мне кого-то напоминает. Тогда еще мелькнула мысль о голливудских артистах, а это был директор музея. Только с нормальной буквой «эр».